Xамза

Яшен Камиль Нугманович

Черное небо траурным пологом висело над его головой. В чем дело? Почему уже в который раз, с тех пор как он начал работать у Садыкджана-байваччи, снится ему этот сон с сумасшедшими цифрами?

Да, конечно, он очень уставал с непривычки на работе, непрерывно вписывая с утра до ночи в конторские книги и тетради бесконечные пуды, рубли, фунты, сажени, аршины, копейки.

Контора хлопкоочистительного завода каждый день совершала по нескольку тысяч сделок купли-продажи с дехканами окрестных кишлаков. Старшие приказчики заводской конторы требовали от

писарей и письмоводителей буквально молниеносной быстроты, с которой нужно было оформлять эти сделки, чтобы весь привезенный хлопок ни под каким видом не смог бы попасть к конкурентам, а был бы куплен заводом именно в тот же день.

Через солидных петербургских и московских посредников торговый дом Садыкджана-байваччи, выросший в крупнейшую оптовую фирму Туркестана, ежедневно отправлял десятки вагонов с первично обработанным хлопком в центральные районы России на текстильные фабрики Иваново-Вознесенска и ОреховоЗуева. И поэтому во всех комнатах заводской конторы высились пирамиды платежных и расчетных банковских документов, которые тоже требовалось заполнять с такой же молниеносной быстротой. Многочисленная армия конторщиков (и Хамза среди них самый молодой), не покладая рук, не переводя дыхания и не разгибая спин, безостановочно трудилась над этими документами от рассвета до заката.

Да, конечно, он уставал на работе. Но ведь не могла же только усталость быть причиной всех этих странных и мучительных цифровых сновидений. Наверное, была и какая-то другая причина. Наверное, что-то еще, более существенное, чем просто лихорадочная дневная работа, будоражило его по ночам.

Сидя под черным траурным пологом ночного неба, прислонившись затылком к холодной стене отцовского дома, Хамза часто вспоминал свой последний разговор с дочерью Ахмадахуна. Что случилось с ней тогда? Почему так внезапно ушла она, испугавшись, что он пойдет провожать ее?

Она боится отца. Это ясно. Она боится молвы, которая не пощадит ни ее, ни его, Хамзу. Она боится шариата, который незримо наблюдает за ней и за сотнями молодых девушек Коканда пустыми, выцветшими, полумертвыми глазами неграмотных, отсталых, невежественных старух, стариков и прочих религиозных фанатиков.

Но ведь они с Зубейдой в тот день, когда она, будучи уже взрослой девушкой, впервые не закрылась перед ним, переступили через шариат...

Один раз переступить можно. Можно и два, и три, и четыре.

Но нельзя это делать, наверное, все время. Это станет заметным.

И тогда...

Зубейда хотела (звезды не взойдут, пока не сядет солнце), чтобы он, Хамза, сделал какой-нибудь шаг в их отношениях. Но какой?! Что может помочь им - ей, дочери бая, и ему, сыну лекаря?

Но если это так, если он понимает свое бессилие изменить разницу в положении их отцов, зачем же он тогда писал и посылал ей газели, зачем тревожил сердце девушки, зачем возбуждал надежды и надеялся сам?

Или он стал понимать все это только сейчас?

Нет, он не был слепым и раньше. И все-таки писал газели, смотрел влюбленными глазами. Заранее зная, что

из их любви ничего не получится? Кто же он тогда? Подлый человек, обманщик!

Но кто! кто! кто!! кто!!!
– кто может остановить руку поэта, которая выводит строку стихотворения для любимой?

Что может запретить людям любить друг друга?

Какая сила в мире сильнее любви?

...Мир держится любовью.

Жизнь держится любовью.

Люди живут на земле, чтобы любить друг друга.

Значит, те, кто против любви, кто запрещает любить, - против людей, против живого?

Значит, они хотят уничтожить жизнь, остановить ее дыхание?

...В бессонные черные ночи, сидя на веранде отцовского дома, прислонившись затылком к холодной стене, неотступно думал он об этом, терзая свой ум и сердце вопросами, на которые у него не было ответов.

И однажды, когда, обшарив лучом своей безутешной мысли траурные просторы вселенной, он с отчаянием и ужасом увидел, что лишенный смысла мир без любви раскалывается на две несоединимые части, когда он ощутил, что разъявшая окружающее бытие трещина холодной бездной проходит через его сердце, когда он отчетливо понял, что ему, прогнавшему от себя свои стихи, нет места в этом мире без любви, тогда он вдруг почувствовал, как стихи возвращаются к нему.

Они приближались издалека - из черной глубины беззвездного ночного неба.

Возвращались медленно, на ощупь, как движется по дороге бродячий поэт-певец, потерявший зрение...

Стихи стояли рядом.

Газель неощутимо возникла около него.

Он слышал ее дыхание в бархате ночи.

Осязал ее гордое трепетание.

Газель дотронулась до его руки... Он испуганно вскочил - рядом стоял отец.

– Ты не можешь жить без нее?
– тихо спросил отец.

Хамза молчал. Тишина ночи соединяла отца и сына.

– В понедельник я пойду туда, - сказал ибн Ямин.
– Он вызывает меня его старшей жене опять стало хуже. Я буду просить его, чтобы он отдал тебе Зубейду...

Глава третья

КИНЖАЛ И ДЕНЬГИ

1

– А вот манты горячие, лагман наваристый, плов рассыпчатый!.. Подходи смело, бери больше, кушай на здоровье!

– Шашлык! Бастурма! Кебабы! Все - первый сорт!.. Эй, мусульмане! Вынимайте кошельки, не жалейте денег, спасибо скажете!

– Самса на маслице!.. Кто увидит - слюнки потекут! Кто съест - пальчики оближет! А кто мимо пройдет - не забудь оглянуться, два дня сытым будешь!

Из всех пригородов Коканда Айдин-булак (Лунный родник), расположенный на восточной окраине города, пожалуй, самый живописный.

Большое круглое озеро окаймлено тополиной рощей. Виднеются вдали уходящие к горизонту айвовые, фисташковые, гранатовые, абрикосовые, персиковые сады. Под сенью тенистых чинар журчит маленький водопад...

Плакучая ива серебристо уронила в голубую озерную воду свои пушистые ветви-косы...

Ярко светит солнце, поют птицы, благоухают цветы - что еще человеку надо для отдохновения от забот и трудов праведных?