XVII. Грязь, кровь и вино!

Башибузук Александр

— Ты же прекрасно знаешь, мерзавец, что благородный человек не может заниматься торговлей ни в коем виде? Или ты хочешь, чтобы пошли слухи?

Перпонше слегка перепугался:

— Господин мой, благородный шевалье, ваше имя нигде и никогда не будет фигурировать, я все сделаю сам. Вам останется лишь получать прибыль! Я все продумал, это дело принесет нам хорошие деньги!..

— И чем же ты планируешь заниматься?

— Наемными экипажами! Это золотая жила! Вы же знаете Париж, там и шагу нельзя ступить, чтобы не вляпаться в дерьмо. А у многих дам и господ нет возможности содержать карету или даже простую лошадь, при этом передвигаться по городу

им необходимо. Так вот я и подумал, что если организовать дело следующим образом: мы закупим несколько экипажей и с десяток лошадей и будем сдавать их по часам или поденно всем желающим!

Хм, служба такси — идея хорошая, в этом я был согласен с Перпонше. Что же, достойные начинания требуют поддержки и финансирования. К тому же мне требовался некий базовый доход, не все же время жить на подачки герцогини. Надеюсь, рано или поздно история с моим побегом из суда утрясется, и я смогу вернуться в Париж. Если же нет, то и в провинции нужно на что-то жить. В общем, решено!

— Здесь четыре тысячи ливров, — я вытащил из кармана кошелек и отсчитал двести двойных пистолей, оставив себе всего тысячу ливров. Увидев такую кучу денег, глаза Перпонше заблестели. — Этого должно хватить на первое время. Арендуешь дом с большим двором, купишь лошадей и экипажи, наймешь людей. Я дам тебе пару советов, как сделать так, чтобы это дело приносило доход. До тех пор пока не вернешь мои вложения, будешь получать треть от прибыли. Половина — моя доля. Оставшиеся деньги пойдут в счет погашения долга. Как только долг будет выплачен полностью, будем делиться поровну. И чтобы ни одна живая душа не знала о моем участии в этом предприятии! А если будешь воровать, уши отрежу!

Я схватил Перпонше за грудки и притянул к себе, смотря ему прямо в глаза. Доверие в бизнесе — штука сомнительная, а вот страх куда более надежен. Надеюсь, хотя бы первое время он будет вести себя честно, а потом процедуру можно и повторить.

Перпонше изрядно перепугался, но высвободиться не пытался.

— Да вы что, господин, да я никогда… клянусь всеми святыми и своей жизнью!

— Надеюсь, мы друг друга поняли?..

— Я все понял, мой господин, все сделаю, как вы сказали. Когда можно будет вернуться в Париж?

— Надеюсь, что скоро… А сейчас ступай прочь, мне нужно отдохнуть.

Но отдохнуть мне не дали. Едва Перпонше оставил меня в одиночестве, как в дверь негромко постучали, и в комнате, вместе с цветочным ароматом духов, появилась Мари.

Выглядела она встревожено. Быстро осмотревшись и убедившись, что я один в комнате, она приложила палец к губам и жестом позвала меня следовать за ней.

Я удивился, но подчинился ее воле. Мы прошли несколько комнат, повстречав по дороге пару слуг, надраивавших паркетный пол и не обративших на нас ни малейшего внимания.

В следующей комнате герцогиня остановилась, быстро огляделась по сторонам, и, не увидев никого лишнего, скрылась за одной из портьер. Я шагнул следом, обнаружив за портьерой неприметную дверцу, за которой открывался узенький проход.

— Скорее же! — нетерпеливо прошептала Мари, — Нас не должны заметить! Постарайтесь ни за что не зацепиться вашей шпагой!

Это было проще сказать, чем сделать. Проход был настолько узким, что мне пришлось взять шпагу в руки и продвигаться вперед боком. Кажется, мы попали в один из секретных ходов, которых в любом уважающем себя замке полным полно. Интересно, что задумала де Шеврез? Куда она меня ведет? Возможно, в засаду, но убить меня было бы проще прямо в отведенной мне комнате, зачем так утруждаться…

Любопытство

толкало меня вперед, и я не отставал от Мари ни на шаг. Проход вел мимо комнат и залов, я слышал громкие голоса, но герцогиня шла дальше.

Наконец, она остановилась. Было так тесно, что я невольно прижался к ней, чувствуя запах ее волос, ощущая на себе ее дыхание. Внезапное возбуждение охватило меня, и я уже готов был овладеть ей прямо здесь, несмотря на все неудобства, как вдруг она вытащила из фальшивой перегородки две деревянные затычки и прошептала:

— Смотрите и слушайте очень внимательно!

Я прильнул глазами к замаскированным отверстиям и увидел уже знакомую мне комнату — кабинет барона, в котором находились три человека: сам барон, сидевший в кресле, уже знакомый мне гигант де Нуаро, задумчиво стоявший у окна, и полноватая женщина за пятьдесят, занявшее место на диване. Одета она была в строгое черное платье с ослепительно белым воротником и манжетами. На ее шее двумя волнами поблескивало ожерелье из белого крупного жемчуга, в ушах — жемчужные же серьги, на пальцах — несколько золотых колец. Лицо ее казалось слегка оплывшим, с двойным подбородком, тем не менее, от этой женщины веяло властью и волей. По ее жестам, взгляду, чуть хрипловатому, негромкому голосу было совершенно понятно: она привыкла, чтобы ей беспрекословно подчинялись.

Угадать, кто передо мной, было совершенно не трудно. Мария Медичи, ныне опальная королева-мать.

— Вы хорошо изучили бумаги, барон?

— Всю ночь не спал, читал. Не зря мы их так ждали и заплатили за них столь огромную сумму. Они того стоят! Даже нескольких писем вполне хватит, чтобы отправить его в изгнание, а то и вовсе на плаху. Считайте, Ваше величество, что мы уже победили!

— Не торопитесь, де Пьемон, с Ришелье шутки плохи, он не прощает ошибок. Мы должны быть полностью во всем уверены, чтобы сыграть свою партию. Иначе, это не он, а вы отправитесь на плаху. И не только вы, а все, кто сейчас с нами.

— Но Ваше величество, — барон, кажется, был сильно удивлен, — здесь же вся его секретная переписка с германскими протестантами! Мне кажется, одного этого уже достаточно… а помимо переписки, в бумагах имеются его долговые расписки на крупные суммы денег из казны, которые ушли неизвестно куда. И еще много всего интересного!

— Бумаги слишком хороши, — задумчиво сказала королева. — Откуда они вообще взялись у вас?

— А разве Его высочество не сказал вам? К нему через посредников обратился один человек, представившийся заклятым врагом Армана Жана дю Плесси, и пообещал предоставить документы, способные погубить кардинала. В качестве доказательства он передал одно из писем, самое невинное, по сути, но даже оно содержало в себе многое. Полный же набор должны были привезти в Париж с преданным человеком, если Месье согласился бы заплатить требуемую сумму денег.

— И вы не знаете, кто был тот человек, этот «заклятый враг», — констатировала королева.

— Он захотел остаться инкогнито. Мы не могли рисковать потерять такой шанс и согласились. В конце концов, какая разница, кто он? Главное, что он на нашей стороне. У Ришелье полно врагов.

— Допустим… А вы уверены в подлинности документов? — кажется, королева потихоньку проникалась уверенностью де Пьемона.

— Насколько я могу судить, они подлинны. За них было пролито много крови…

— Да, я слышала кое-что об этой истории. Говорят, вы похитили некоего шевалье прямо из зала суда, а потом с ним на пару зарубили пару десяток человек?