XX веков спустя
Шрифт:
Вроде бы хорошо и правильно сказал, но вот только что-то от всего этого у меня внутри щемило. Потому и спросил:
– Ну а как же те, которые пришли ко мне?
– В каждом эгрегоре есть разные группировки, – пожал плечами крёстный. Есть более радикальные, есть более дружелюбные. Видимо, к тебе пришли те, кто был больше других обижен прошедшей историей. А отсюда важный момент: как сохранить себя, работая с эгрегором? Ведь эти сущности очень любят полностью подчинить себе человека. Особенно неординарного человека.
Он посмотрел на нас с Дашей с нескрываемой хитрецой в глазах.
– Прежде всего, должно быть это самое, тот самый я, которого надо сохранить! – выдал я.
Даша посмотрела на меня со сдержанным недоумением, тётя Лиз радостно захлопала в ладоши, а крёстный радостно протянул руку через стол и наградил меня рукопожатием:
– Далеко не каждый додумывается до этого сам!
– Ну это же очевидно! – Даша обиженно надулась.
– Очевидно, не очевидно... – вздохнула тётя Софи, – но чтобы это понять уже надо иметь некоторый задаток этого "само", которое надо сохранять.
– И его надо постоянно выращивать и воспитывать, – добавила тётя Лиз.
– А ещё нужна воля. Железная воля, чтобы чётко разделить: что у тебя общего с той или иной общностью, а что только твоё. И, участвуя, порой с полной отдачей, в делах эгрегора, сохранять это своё.
Тут мне в голову пришла удивительная мысль, которую я озвучил:
– Извини, крёстный, но как получается, что именно ты говоришь про это. Ведь ты – глава эгрегора. И учишь, как быть от него независимым. Как же так?
Удивительно, но император на это искренне обрадовался:
– Очень хороший вопрос, крестник! Когда-нибудь, управляя людьми, ты поймёшь, что что любая общность тем сильнее, чем ярче индивидуальности, её составляющие. Да, управлять такими людьми, когда каждый себе на уме, у каждого свои цели, свои идеалы, гораздо сложнее. Но и сделать такие люди могут больше. Сделают такое, что не под силу толпе безликих, полностью подчинённых общей воле. Да и сама эта общая воля получается более осмысленной.
Мы ещё трепались какое-то время на оккультные темы, но вот всё уже было съедено, чай выпит (крёстный, кстати, очень заинтересовался принесённым мной из прошлого методом заваривания зелёного чая) и государь, с заметным сожалением, заявил, что дела вынуждают его отбыть в столицу. Тётя Лиз тяжело вздохнула, Даша заметно погрустнела.
– Всё понимаю, дорогие мои... – с явной теплотой в голосе сказал император, но тётя Лиз его прервала:
– Да всё я понимаю. Ничего не поделаешь. Просто иногда хочется...
– Вот и посижу тут за тебя летом, а вы на пару месяцев смотаетесь в Гурзуф. С детьми, – заявила императрица. Или... мне теперь называть её тётя Софи?
Тётя Лиз снова вздохнула:
– Софи...
– Да ладно, – тётя Софи легкомысленно отмахнулась. – За два месяца тут ничего не случится. Расслабься.
– Ну а им летом поступать в Петроградский корпус, а там даже Мишель приказать не может! – сделала последнюю попытку тётя Лиз.
– И не подумаю! – решительно ответил император. – Даже если будут поступать в ремесленную школу. Но поступать они будут во второй половине Льва, а Близнецы и Рак вполне можно провести на море. Как раз будет
– Да не загоняй ты себя, сверхответственная ты наша, – хихикнула Софи, – тебе тоже надо расслабиться.
– А я приеду к вам третьего Козерога и проживу тут недельки две. Мне тоже надо иногда отдыхать, – подытожил император.
Тут Дашенька набралась храбрости и спросила, очень грустным голосом:
– Может мне тогда можно тебя папой называть?
Его величество потрепал дочку по голове и с мягкой улыбкой ответил:
– Можно, конечно... – но тут же со вздохом добавил: – Но, пожалуйста, только в кругу семьи. Ладно?
– Конечно... – тихо ответила неофициальная светлейшая княжна, но глаза её при этом светились.
На этом, пообещав новогодние подарки, как и положено, под ёлкой, Его Императорское Величество слинял и жизнь островной крепости вернулась в своё обычное русло. Макарыч снова воцарился в гараже, меня пристроили ему в помощь, а тётя Лиз, как я понимаю, не могла оставить любимую машину без присмотра, поэтому тоже включилась в работу. Так мы и провозились там до обеда. Перебрали машину до винтика, я закончил с ревизией, теперь предстояло всё это собирать. При всей своей суровости, Макарыч придерживался принципа: "Война – войной, а обед по расписанию!", поэтому в положенный час объявил перерыв, почти без матюгов вытащил тётю Лиз из недр её любимого "Тёрна" и разогнал всех питаться. Мальчишки-стажёры из местной ремесленной школы, которых Макарыч привлекал к работе весьма охотно, сгрудились стайкой, что-то горячо обсуждая. Я воспринял это довольно равнодушно: по большому счёту, из их компашки хорошо знал только Лёху, так что от них был довольно далёк. Но только я собирался идти за тётей, как Лёха обернулся ко мне и крикнул на весь гараж:
– Слышь, Серый! Айда с нами к старому Ли! У него пельмени классные и чай он заваривает – закачаешься!
Глава 16. Тайны озёрной крепости
Против чая я устоять уже не мог, поэтому хотел уже было окликнуть тётю. Но она и так обернулась на этот крик и просто махнула мне рукой: мол, делай, как хочешь. Ну я и пошёл обедать с ребятами – моими сверстниками. Компашка, кстати, не просто так: эти ребята уже подрабатывают у Макарыча и гуляют на свои. Потому среди остальных ребят они в авторитете. Я хоть и барчук, но у Макарыча тоже не стою в сторонке на посмотреть как надо работать, а участвую в процессе, хоть и на периферии и мне, кстати, тоже сколько-то рубликов за участие в работе перевели. Так что я тут тусуюсь на всех основаниях, на равных, можно сказать.
Ну вот, сидим, трындим, поглощаем пельмени (действительно вкусные) запиваем чаем (реально хороший). Коснулись темы: А чего это барыня тут сидит, как лягушка на болоте? Другие царские наложницы завсегда во дворце жили! Лёха недоволен, остальные смотрят на меня. Пожимаю плечами и подтверждаю, что тётя Лиз с императрицей лучше чем лучшие подруги, Его Величество их обеих чуть не на руках носит. Так что семейными размолвками тут и не светит.
– Я ж тебе говорил! – многозначительно воздел палец к небу Федя – старший в этой компании.