XX-XY
Шрифт:
Маша частенько бывала на даче у генеральши, но вот сколько там «служило» бриносов, не знала. Она их просто не могла посчитать, потому что все эти особи были практически одинаковые и для Маши, как на одно лицо. Как их Романова различала? А то, что различала, Маша ни раз собственноручно удостоверилась.
Дача располагалась на краю Нескучного сада на месте некогда здесь существовавшего Центра детского конного спорта. Сейчас, естественно, никаких детей здесь не было, спортом и не пахло, а вот конями с их навозом благоухало
Лошади – это единственное, что осталось от былого. Баба Лиза очень любила эту скотину. Хотя по словам женщин с ней хорошо знакомых, никогда на них ни ездила верхом и не только ни умела этого делать, но похоже и ни знала о подобной опции. Она относилась к ним как заядлая кошатница, ну или в её случае «конятница».
Маша зашла в приёмную, где за дежурным столом по стойке смирно сидел бринос с голографическим бейджиком с большой буквой «А». Этого она знала. Хозяйка звала его по-разному. То Андрюша, то Арчибальд, то просто «А ну иди сюда», но все позывные были на букву «А».
– Привет, «А». Как там обстановка на фронтах?
А вот так к нему по-дружески обращалась сама Маша.
– Генеральша не в духе, – заговорщицки сквозь зубы выдавил дежурный.
Маша: Вот только этого мне не хватало.
Это был код-пароль местного дачного этикета. Если бы дежурный бринос сказал, что Елизавет Елизаветовна Вас ожидает или что-то в этом роде, то это бы означало, что хозяйка находится в возвышенных чувствах и в данный момент переполнена лиричностью и благосклонностью ко всему живому. Такое обычно было с ней после того, как плотно поест.
Если бы он по-старчески прокряхтел, мол баба Лиза заждалась уж тебя девонька, то этикет требовал соответствующего «внучкоподобного» поведения при хозяйке. Если бы в его словах прозвучало «мать», «мама», «мамочка» и так далее, тут тоже всё понятно, как следует себя вести. А вот когда бринос называл её генеральша, тут туши свет, сливай воду. Только устав со всеми вытекающими из него сутками ареста.
Маша подобралась, оправила портупею. Сделала три коротких стука в массивную деревянную дверь и шумно выдохнув, переступила порог.
– Разрешите войти, госпожа генеральша! – звонко, по-уставному осведомилась она и замерла вытянувшись, изображая из себя лазерный уровень.
– А-а, Машенька? – старчески проскрипело из-за огромного Т-образного стола и из трона-кресла поднялась баба Лиза в замызганном домашнем халате и шаркая старыми тапками, двинулась в направлении гостьи.
Маша стушевалась. С одной стороны код был «генеральша», с другой по манере поведения хозяйки, перед ней вырисовывалась явно баба Лиза. Как ей себя вести в этой ситуации? Но решив, что стойка «смирно» не навредит в обоих случаях, продолжила тянуться к звёздам на погонах.
Генеральша Романова, меняя маски-ипостаси, к её великому огорчению, не могла поменять своих внешних анатомических
И вот эта громила, на голову выше гостьи, мерзко шаркая тапками с «прихлопыванием» по пяткам, дошлёпала до вытянувшейся в струнку подчинённой, обняла за плечи и усталым голосом ласково проговорила, заглядывая Маше в глаза:
– Да расслабься, Машунь. Я на "А-ну-его-в-пим-дырявый" просто зла с утра. Этот "Ах-ты-ж-сучий-сын" запротестовал, видите ли, против моей кашки. Побрезговал за мной доесть.
Бриносы, как биороботы конечно же нуждались в энергетическом подкреплении, но они питались исключительно из тюбиков со строго определённой дрянью, а человеческая пища им была крайне противопоказана. Не было у них дополнительного искусственного интеллекта в системе пищеварения. Поэтому накормив их молочной кашкой, те до умопомрачения исходили на рвоту, понос и прочие непотребности ни за столом сказанные.
Конечно же Романова знала об этом. Тогда зачем пичкала «А» кашей? Чтоб усадить на горшок? Или с утра искала повод, вместо зарядки выпороть мужеподобного бриноса за то, что обделался после её кашки? Кто её знает. Чужая душа – это всегда неродные тараканы.
Маша перешла в режим «вольно» и позволила бабе Лизе буквально утащить себя к столу для посетителей, где её почти силой усадили, придавили в кресло и потрясли за могучие плечи чтоб расслабилась. Сама же хозяйка обошла вокруг и уселась напротив, наклонившись и выудив из-под стола огромный старинный термос.
Пока она проделывала эту операцию, без стука и абсолютно неслышно со спины Маши подошёл дежурный бринос, вызвав у неё лёгкий «вздрыг» и поставил на стол большой разнос с двумя фарфоровыми чашками и кучей прибамбасом для чайной церемонии по русскому протоколу: «чё там только не было».
– Пшёл вон, – тихо, устало и без капли озлобленности поблагодарила хозяйка своего слугу, принимаясь отвинчивать крышку термоса, и с хитрым прищуром посмотрев на гостью, сделала предложение, от которого та была просто не в состоянии отказаться по рангу подчинённости, – ну что, Машунь, дерябнем по чашечке моего заварного?
Дерябнули. Ну если только можно применить это слово к процессу прихлёбывания кипятка из чашки, непонятно на чём заваренного. Маша особо не принюхивалась, но почему-то сразу подумала о конском навозе. Хотя могла и ошибаться. Им тут кругом воняло.
– Догадываешься, Машунь, для чего я тебя вызвала.
– Новодевичий монастырь, – коротко и чётко ответила подчинённая.
– Правильно, – с нескрываемым удивлением подтвердила смекалистость своей офицерши генеральша, будто та неожиданно угадала в лотерею, – а зачем?