Я – Беглый
Шрифт:
Около шестидесятого года, я был ещё школьником и маму свою видел очень редко. Моя покойная матушка командовала Атлантической Рыбопромысловой Экспедицией и постоянно находилась у побережья Ньюфаундленда и Лабрадора — традиционные районы лова сельди, трески, камбалы и т. д. Советский флот ловил тогда рыбу у побережья Канады в огромных объёмах. СССР вышел, кажется, на третье место по вылову в мире.
Однажды, она поднялась в каюту капитана Вульфа, который командовал её флагманским траулером СРТ № 4436.
— Заходи,
Мать поставила на стол бутылку спирта. Они выпили. Моя мама умела пить нисколько не хуже его самого.
— Яшка, — сказала она, — давай спустимся чуть пониже.
— В каком смысле?
— Просто южнее, и тральнём, немного не доходя шельфа Нью-Йорка.
— Там никто никогда не ловил, — сказал Вульф.
— Мне в Обкоме так и сказали. И в Совнархозе. Но мы ж с тобой не ослы.
— В рейсовом задании нет, а мы с тобой пойдём на юг, будто нам не касается? Нас обоих с говном сожрут.
— Ага, — сказала мать, — Мне здесь скучно. Ты наливай.
— Ну и лихая ты баба. Смотри, увольняться будем вместе.
— Я тебе говорю, у меня есть расчёты. Там рыбы очень много, — она достала с полки карту и развернула. — Вот, видишь это мелководье, банка Джорджес. Здесь очень большие концентрации сельди. Невиданные, понимаешь?
— Что ж ты не доказала в Обкоме?
— Кому доказывать?
— Добро, сказал Вульф. — Ну, смотри, держаться потом в Калининграде друг за дружку и назад не отрабатывать.
— Брось, ты меня знаешь.
Они вышли на банку Джорджес и с первым же тралом стало ясно, что обнаружен очень богатый, новый район лова. Через несколько месяцев их встречали в Калининграде с духовым оркестром. Затем они были вызваны в Москву. С ними на приём к министру приглашён был и председатель Совнархоза.
— Мы в АтлантНИРО этот район разработали и оказались правы, — сказал он. — Ида, миллион тонн сельди в год возьмём на твоей Джорджесбанке?
— Теоретически можно взять, — сказала мама. — Но порядок сохранения нерестового стада не позволяет промыслом изъять больше трети численности популяции в течение года… Существуют правила, нельзя подрывать способность стада к воспроизводству.
— Если в этом году возьмём миллион, тогда в будущем и половины не возьмём, чего тебе непонятно? Сволочь ты партийная, — вдруг сказал Вульф председателю.
— А мы товарищ Вульф, как-будто с вами в одной партии состоим, — угрожающе сказал оскорблённый начальник.
— Нет, не в одной. Я вступал в сорок первом году, в Севастополе. А ты?
— Стоп! — сказал министр. — Мы выслушали мнение промысловиков. Очень хорошо. Вы вдвоём, товарищи, можете возвращаться в Калининград. Отдыхайте после рейса. Работайте. Спасибо.
Когда они вышли вдвоем на Рождественский бульвар, Вульф сказал:
— Ида, с меня всё,
— Да и хрен бы с ним, — сказала мать. — Я, вообще, бижутерию не люблю.
— Этого случая они нам обоим не забудут, — сказа Вульф. — Держись крепче.
Он был прав. Никто ничего не забыл.
Вскорости после этого случая, на судне у Вульфа находился в море начальник отдела добычи Базы. Он как-то совершенно мирно сказал капитану:
— А это чья такая деваха убирает в кают-кампании?
— Моя, — сказал Вульф.
— Чего её в море гноить? Я заберу её в контору, а?
— Ты её спроси. Сменяет она меня на тебя?
А эта буфетчица, в присутсвии которой этот разговор и произошёл, не вполне понимая ситуацию, засмеялась и проговорила, обнимая своего капитана:
— Не, я от Якова Львовича не пойду.
— Слушай Вульф, — сказал ему начальник, — ты когда-нибудь доиграешься.
— Ну, давай, давай, возьми меня за рупь, за двадцать…
Он совсем не боялся. Но в то время уже знал, что всему свое время — время жить и время умирать.
Через несколько лет, в 67 году, я сам уж относительно давно был моряком. Сижу в ресторане «Чайка», неподалёку столик Вульфа. Сперва с ним была девица, но он что-то сказал ей, и она ушла. Он некоторое время сидел, курил, иногда выпивая стопку. Потом вдруг поманил меня пальцем. Я немедленно подошёл.
— Тебя Михаилом зовут? Я твоих родителей знаю. Пойди в оркестр, закажи «Шаланды полные кефали…».
Я заказал, и наш калининградский Ив Монтан, Юра Арчивадце, выбежал на эстраду с этой песней:
— По просьбе почётного гостя, капитана дальнего плавания, Вульфа, Якова Львовича!
Капитан, щурясь от папиросного дыма, благодарно склонил совсем побелевшую уже к тому времени голову. Он расспрашивал меня о том, почему я не стал учиться. Ещё что-то малозначительное мне говорил. Потом он расплатился и сказал мне:
— Вот что, парень. Ты меня проводи и возвращайся. А то девчата скажут: Вот старый хер, увёл парня из-за столика. Ты у меня один рейс был штатным лебёдчиком, и в трюм смайнал бочку соли, чуть трюмному не на голову. Я помню. Матрос, вообще-то, ты дерьмо, но парень хороший. Так проводишь?
— Так точно! — радостно сказал я.
Мы вышли на под моросящий мелкий дождик, и я было собрался ловить такси, но старик меня остановил.
— Куда мне ехать на такси? Я живу в МДМ (Межрейсовый дом моряков). Ты что, не слышал? Я с женой развёлся.
Я, конечно, слышал. Но весь город судачил, будто Вульф ушёл от жены к какой-то молодой красавице.
— Никого у меня нет, кроме иногда девок, тоже ведь я не святой… Проводи до подъезда. Что-то у меня лихоманка какая-то. Одиноко, понимаешь?