Я – Беглый

Пробатов Михаил Александрович

Я совсем протрезвел, глядя на неё и слушая её болтовню. Никакого грозного колокола я больше не слышал. Всю ночь он трепетала и билась в моих руках, и эта любовь не утихала ни на мгновение. Ни разу мы глаз не сомкнули. Тело её было слабо, неловко и сковано стыдом, который её не покидал, пока не приходила её краткая минута. Тогда она стонала и вздыхала. Голос её любви был очень тих, и робок. Но он был так нежен, вся она была так беззащитна перед лавиной, которая накрывала её в эти мгновения, что я от этого с ума сходил. Я совсем забыл о причудливых, исступлённых и безумных ласках великой богини.

Под утро она уснула. Уснула мгновенно. Некоторое

время я смотрел на неё, а потом встал, накинул халат и подошёл к бару, чтобы выпить. Со стаканом в руке я обернулся и вдруг увидел, что в ногах её сидит мальчик. Просто мальчик, голенький совсем, лет пяти. Он был очень красив, и я сразу понял, кто это. Кудрявые волосы его были из чистого золота. Сначала он долго смотрел на Марлен, а потом повернулся ко мне и посмотрел мне в глаза огромными синими глазами своей матери. И улыбнулся. Улыбка эта была совсем не детская и очень недобрая. Потом он растаял в воздухе. Я его только что видел здесь. Но теперь уж наплевать. Я избавился от её залога и свободен.

Наутро я сказал Марлен, что ухожу по делам на Кипр. Я буду звонить ей в отель каждый день, а потом вернусь к ней в Афины. Я сказал ей, чтобы не приходила ко мне на Кипр. Я очень настойчиво уговаривал её не приходить.

— Наверное, на Кипре у тебя есть другая женщина или жена, — грустно сказала Марлен.

— Этого нет, — сказал я. — Но, девочка моя, я живу не на Кипре, а на маленьком рыбацком островке Киприда, неподалёку от Кипра. Сейчас я неожиданно получил огромное наследство, и поэтому у меня там полно врагов, и я за тебя там боюсь, там опасно. Мне дела нужно закончить и уезжать отсюда в Штаты. Я надеюсь, что ты поедешь со мной, и мы никогда больше не расстанемся, если только ты сама меня не оставишь. Я хочу, чтобы у нас были дети, хороший дом и спокойная, безбедная, счастливая жизнь. И всё это я могу тебе дать, если ты сама мне не помешаешь. Жди меня в Афинах. Никуда отсюда не уезжай, обещаешь?

Она только плакала и цеплялась за меня. Наконец, мы кое-как распрощались. Я добрался до порта и вышел в море. На моём боте до Фамагусты я рассчитывал дойти за двое-трое суток, а носило меня неделю, потому что задул такой ветер, что идти можно было только галсами и я замучился вычёрпывать воду — при повороте судно накрывало волной через самую надстройку. И всё время, пока я шёл туда, мне слышался в море серебряный колокол.

В Никосии я очень просто и быстро подтвердил свои права на наследство. Всё движимое и недвижимое, что принадлежало моему покойному хозяину, теперь было моё. Я нашёл американского итальянца Паоло, парень казался толковым и надёжным. Мы переговорили с ним о покупке хорошего современного траулера, на котором можно было бы выходить на сардину в Атлантику, и он взялся подыскать мне такую посудину понадёжней и подешевле.

Когда я вернулся на Киприду, там стояло небольшое судно, принадлежавшее одной афинской туристической фирме. Марлен стояла на пирсе, а рядом с ней был отец Стефан, который крепко держал её за руку. Вышел я на пирс, и сразу где-то вдалеке морские девы затрубили в свои раковины.

— К плохой погоде, — сказал кто-то.

Марлен вырвала руку у старика и повисла на мне. Она в меня так вцепилась, что куртка затрещала по швам.

— Здравствуй, Стефан, — сказал священник. — Я поздравляю тебя. Ты теперь богатый человек и уже успел раздобыть себе такую красавицу, с которой много будет хлопот. Ты знаешь, что это — там, в море?

— Знаю, — сказал я.

— И ты не боишься?

— Помогите

мне девушку сберечь.

— Тогда пусть она живёт у меня. И ты приходи, когда захочешь, дом у меня большой. Только уж, хочешь — не хочешь, а я вас обвенчаю по православному обряду, иначе нельзя, всё-таки я духовное лицо, и у меня не дом свиданий, а обвенчаетесь и можете не расставаться. Зато у меня в доме вам не грозит встреча с хозяйкой этого острова и этого моря.

— О ком это он говорит? — спросила Марлен.

— Старое поверье невежественных рыбаков, — сказал старик. — Эти люди считают, что, когда женится молодой парень, Афродита, которая живёт в этих горах, гневается, потому то она очень ревнива. И поэтому молодые женщины здесь никогда не ходят в горы. Это, кстати, действительно, опасно.

Он обвенчал нас по всем правилам. Я ведь крещёный. Мы с Марлен прожили у него в доме несколько дней. Никогда в жизни мне не было так хорошо. Когда мы уставали от любви, выходили на просторную веранду, где отец Стефан поил нас кофе, угощал вкусным печеньем своего изготовления и рассказывал разные старые басни. Потом мне позвонил Паоло из Фамагусты. Он сказал, что из Ашкелона пригнали отличное судно с кормовым тралением, японской постройки, ещё до гарантийного ремонта. И совсем недорого. У него уже была предварительная договорённость, и мне следовало быстро идти в Фамагусту оформлять купчую, потому что желающих много.

— Я тебя только прошу, никуда из посёлка не уходить. Не только в горы, но и к морю лучше не подходить близко.

— Неужели ты веришь в эту легенду? Какой ты смешной. Но я сделаю всё, как ты сказал. Никуда не пойду. Мне очень интересно с этим стариком. И совсем спокойно.

Марлен огорчилась, что я ухожу, но совсем не испугалась. Она всё время повторяла:

— Ты же не можешь постоянно держаться за мою юбку. У мужчин много дел, а жёны их ждут. Вот и я буду ждать.

В Фамагусте мы с Паоло за два дня проверили на пароходе, буквально каждую заклёпку. Потом я подписал документы. Судно оставалось в порту за небольшим текущим ремонтом, который Паоло должен был проследить. И я вернулся на Киприду. Когда я возвращался, море было спокойно. Не слышал я никаких морских дев и никакого колокола. Но когда я на боте стал подходить к посёлку, увидел на пирсе толпу народа. Отец Стефан плакал. Он обнял меня за плечи и повёл к себе домой.

— Ты простишь меня, сынок? Я за ней не уследил. Она слышала голос этого демона, его зов, и не могла перебороть его. Ушла в горы. Там её затоптали козы. Все удивляются, козы никогда не нападают на людей, даже во время гона. Всё вокруг было истоптано козьими следами. Только мы с тобою знаем, что не козы это были. Что они сделали с ней, Пресвятая Богородица! Тебе, пожалуй, лучше не смотреть.

Марлен лежала в церкви, и мужчины по очереди читали над ней молитвы. Её лицо было прикрыто белым платком. Я протянул руку…

— Не смотри! — наперебой сказали сразу несколько голосов.

Но я откинул платок и долго смотрел. Потом я пошёл в дом Сатыроса, открыл дверь своим ключом и снял со стены карабин. Я ушёл в горы и несколько дней там бродил. Никого я там, однако, не встретил, и даже стада коз куда-то делись. Но когда я стал возвращаться, передо мой появился проклятый мальчишка. Я тут же выстрелил. Я стрелял почти в упор. Раздался смех, мальчик пропал, и по камням покатились звонкие золотые дробинки. А он опять стоял передо мной и улыбался. Я бросил карабин и побежал. Меня преследовал злой смех. Невозможно его забыть.