Я Береза, как слышите меня
Шрифт:
После посадки мотор машины заглох - кончилось горючее. Все, кто был на аэродроме, помчались к замершему штурмовику. И вот начали разбираться: вытащили из задней кабины одного воздушного стрелка, второго, потом летчика. Коняхин сидел в своей кабине бледный, откинувшись головой на бронеспинку, закрыв глаза, его мокрые курчавые волосы прилипли к вискам.
Первым к нему бросился майор Карев и стал целовать его. Затем, прямо на крыле самолета, он взволнованно обратился к однополчанам:
– Товарищи! Летчик Коняхин выполнил заповедь великого
Летчики и стрелки вытащили Коняхина из кабины и так, на руках, донесли его до штабной землянки. На другой день нагрянули фотокорреспонденты из армейской и фронтовой газет. Хотели сфотографировать героя, а он спрятался от них и предал через друга полный отказ:
– Не дамся! Здесь не фотоателье, а боевой аэродром, и я позировать не намерен.
Так и вышла статья в газете без портрета Коняхина.
Однажды я была свидетелем такого диалога друзей:
– Ты еще жив?
– спросил Коняхин Хухлина.
– Я-то жив, но вот, как это тебя еще не сбили? А надо бы дать тебе шрапнелью по одному месту, чтобы ты вовремя спать ложился, а не засиживался с Катюшей из медсанбата.
Вот так они всегда подсмеивались друг над другом, но друзья были верные. Еще один эпизод из той фронтовой дружбы.
– Витек!
– как-то обратился Коняхин к Хухлину.
– Послушай, что мне мама пишет. И Андрей достал из нагрудного кармана гимнастерки сложенный вдвое конверт.
– Где она живет-то сейчас?
– Как где? В Сибири, в селе Ястребове, что в восемнадцати километрах от Ачинска - в "родовом имении"... И Андрей начал читать письмо:
"Андрюшенька, проводила я на фронт тебя и троих твоих братьев. Наказ дала - бить супостатов, гнать их с земли русской до полной победы!.. Петя воюет танкистом, Гаврюша - артиллерист, Лева - в пехоте. А ты у меня летчик... Рожала я тебя, сынок, в бане, на соломе, без всякой посторонней помощи. Помню, после родов лежала и смотрела через дымоход в потолке в небо. Оно было такое чистое-чистое, и очень много было звезд. Твоя, Андрюшенька, звезда светилась ярче всех. Это хороший знак.."
– А в кого ты такой курчавый?
– Как в кого? В отца. Он у нас красивый и веселый. Песни петь любит и нас научил. Отец наш ведь тоже на фронте. Бедная мама... Как кончится война, сразу поеду в Ястребово свое родовое, к маме...
Хухлин обнял правой рукой плечи друга и они зашагали на стоянку самолетов, на репетицию. Предстоял концерт художественной самодеятельности и друзья готовились петь свою любимую песню:
Славное море, священный Байкал...
Аккомпанировал им тоже сибиряк - Павел Евтеев. Он возил баян с собой всю войну - как только распрощался с институтом, в котором учился на третьем курсе. А как играл Павел! Мы заслушивались его вдохновенной игрой и были благодарны за те минуты, которые нас уводили от войны...
Женихи
7
Быстро связалась по радио с их ведущим и, не переводя дыхания, говорю:
– Буду вести визуальную разведку и фотографирование. Пожалуйста, далеко не отходите - прикройте. Ясно? Прием!
Обычно в таких случаях ведущий истребитель отвечал: "Вас понял, и повторяет задачу или уточняет, если что-то неясно. А тут, после короткой паузы - охрипший тенорок, полный сарказма:
– Эй, ты, горбатый! Чего пищишь, как баба?
– Помолчав, добавил с досадой: - А еще штурмовик! Противно слушать...
– и присоединил крепкое словцо.
Оскорбительное "баба" затронуло меня. Сгоряча хотела было ответить тем же, да сдержалась: они ведь и не подозревают, что в подчинении у бабы. Мне даже стало весело.
Задание я выполнила успешно. Возвращаясь домой, связываюсь по радио со станцией наведения и передаю обстановку в разведанном районе. Знакомый офицер со станции наведения нашей дивизии благодарит за разведданные:
– Спасибо, Аннушка!..
И тут истребители будто с ума посходили: такое начали выделывать вокруг моего самолета! Один бочку крутанет, другой - переворот через крыло. Затем утихомирились, подстроились к моему "ильюшину" и приветствуют из своих кабин, машут мне руками. Пролетая мимо их аэродрома, я поблагодарила истребителей на прощание:
– Спасибо, братцы! Садитесь! Теперь я одна дотопаю...
Но мои телохранители проводили меня до самого нашего аэродрома. И только после того как я приземлилась, они сделали над аэродромом круг, покачали крыльями и скрылись за горизонтом.
На командном пункте докладываю командиру о выполненном задании - все слушают мой доклад, но, замечаю, чему-то улыбаются и вдруг откровенно засмеялись.
– Лейтенант Егорова женихов стала приводить прямо на свою базу!.. добродушно прокомментировал Карев.
Смеются летчики, смеюсь и я, довольная удачной разведкой. Прилетела без единой царапинки.
Назаркина - стрелок отличный!
...Затишье. В такие дни в полку много мероприятий. На открытом партийном собрании прием в партию. Собрание проходит прямо на аэродроме, под крылом самолета. Открывает его парторг полка капитан Василий Иванович Разин. Он зачитывает заявление летчика Коняхина, в котором слова, идущие от сердца: "Жизни своей не пожалею за Родину, за партию, за Сталина.." Собрание единогласно решает принять Андрея Федоровича Конюхина в члены Всесоюзной Коммунистической партии большевиков.