«Я больше не буду» или Пистолет капитана Сундуккера
Шрифт:
И порезвились. И очень довольные вышли из сквера. И здесь Генчик услыхал:
– Эй ты, забинтованный! А ну, тормози!
Это были Буся и «одинаковые» Гоха и Миха (в своих нелепых, почти до колен, свитерах). Хорошо хоть, что без Шкурика!
Генчику и в голову не приходило, что «недруги» могут оказаться здесь в «несвоем» районе. Поэтому он был без маскировки, в прежней сине-горошистой рубашке. И даже коленка забинтована, как раньше. Не для какой-то хитрости, а чтобы все приметы были как в тот день,
Почему-то Генчик часто ее вспоминал. Ходить мимо ее дома стеснялся, но надеялся, что когда-нибудь встретит на улице. И сегодня подумал: «Вдруг она тоже придет поскакать?» И оделся так, чтобы узнала.
Но девочка не пришла, а узнали его Буся, Гоха и Миха…
Ну, а дальше – как всегда в таких случаях: прижали к забору, похихикали, подразнили, дали пару затрещин. Генчик хныкал и отбивался, но не очень. Потому что все равно без пользы, только еще сильнее их разозлишь.
Во время «разборки» Буся то и дело поправлял на носу темные очки. Очки были Генчика – те самые, что он потерял в толпе, когда смотрел выступление Шкурика. Но заявлять свои права было глупо.
Взрослые дяди-тети шли мимо и не вмешивались. Наверно, говорили себе для успокоения совести: «Мальчики просто играют». А громко кричать «помогите» Генчику было стыдно.
Помощь пришла с неожиданной стороны.
– М-ме-ерзавцы! – услышал Генчик. И трое врагов услышали. Оторопели. Видно, с говорящими козами они до сей поры не сталкивались. Козимода рыла копытом траву, глаза ее горели, как стоп-сигналы.
Гоха и Миха отвесили челюсти. Буся помигал и быстро сказал:
– Айда, парни, отсюда, ну их. Тут все какие-то психи, шуток не понимают.
И они пошли прочь – все скорее, скорее…
– В м-ме-елицию вас…
– Спасибо, Козимода, – грустно сказал Генчик. – Ты меня который раз выручаешь.
Он стер со щек слезинки, перемотал съехавший бинт, заправил вывернутые карманы. Погладил Козимоду по хребтистой спине и пошел домой.
На углу Кузнечной он услыхал:
– Бубенцов, подожди…
Из-за кустов желтой акации появился Карасик. Весь такой… будто побитый больше Генчика. Когда Генчика схватили, Карасик сразу рванул в сторону, с глаз пропал. Генчик думал, что он уже дома сидит.
– Я… понимаешь, я хотел кого-нибудь позвать. Больших… А никого нету… А я…
– Да ладно… – Генчику было неловко, словно это он, а не Карасик драпанул с поля битвы.
– Я… видишь ли… все равно я драться не умею… поэтому…
– Ну и правильно сделал, – поморщился Генчик. У него вдруг запоздало заболело плечо, по которому крепко стукнули. – Что тебе оставалось-то? Я бы тоже драпанул, если бы успел…
– Ты – другое дело. Тебя держали. А я хотел…
– Раскокали бы тебе очки, вот и все, – сумрачно сказал Генчик.
Карасик
Совсем тихо Карасик проговорил:
– Ничего я не хотел… и не думал. Трус я, вот и все. Бросил тебя…
– Ну, хватит тебе… – опять поморщился Генчик. – Подумаешь. Всякое бывает с перепугу…
– Нет, не хватит, – уже решительно сообщил Карасик. – Я понимаю. Я хотел с тобой как следует подружиться, но зачем тебе такой друг…
– Карасик, да брось ты!
– Нет, не брошу… Ты только никому не говори про этот случай, ладно?
– Ладно, – пошептал Генчик. А что ему оставалось?
– Может быть, я когда-нибудь сделаюсь… храбрее. И тогда мы опять… А теперь прощай. – Карасик снова надел очки и смотрел сквозь них горько и твердо. Потом нагнул голову и быстро пошел от Генчика.
А тот стоял и окликнуть не решался.
Нет, Генчик не осуждал Карасика. Потому что сам – тоже не храбрец. Еще неизвестно, как бы он вел себя на месте несчастного Феди Акулова. Может быть, тоже стреканул бы в кусты. Да еще потом придумывал бы всякие героические оправдания. Карасик – тот хоть честно признался…
Жаль Карасика. И себя почему-то жаль… Ох и запутанная эта штука – жизнь!
А тут еще Елена действует на нервы.
– Может уж хватит выть? Москва слезам не верит…
– Замолчи, дубина! Тебя не спросили!..
– Я – дубина, ты – бревно. И притом давным-давно… С Петей, что ли, поругалась? – наконец осенило Генчика.
– Больно он мне нужен, твой дурацкий Петя!
Ну, все ясно! Генчик крутнулся на подоконнике, прыгнул в комнату. Взял со спинки стула любимую рубашку.
– Пойду выяснять обстоятельства…
– Не смей! Кому сказала!
– Ладно, ладно. Я к Зое Ипполитовне…
Про Зою Ипполитовну Елена, мама и папа уже знали. Однажды она подвезла Генчика до дома и встретилась с родителями. Отец и мать одобрили знакомство Генчика. Совсем даже не плохо, что сын помогает по хозяйству пожилой женщине. Это лучше, чем болтаться по улицам или плести бесконечное число пружинчиков.
Папа сказал:
– Она, видать, дама образованная. Глядишь, и научит чему-нибудь полезному.
Мама, правда, заметила, что лучше бы Генчик побольше помогал ей, а не какой-то родственнице непонятного капитана. Но это так, для порядка.
Только Елена отнеслась к Зое Ипполитовне без одобрения. После рассказа Генчика о коллекции капитана Сундуккера сестрица выразила мнение, что «бабка явно чокнутая». Под стать Генчику. Тот показал Елене язык. Лопатой…
Сейчас Елена не знала, что Зоя Ипполитовна в отъезде. И поверила:
– Ну и ступай к своей сумасшедшей капитанше…
– Сама такая!