Я больше тебе не враг
Шрифт:
Не заметил. Но моя малодушная надежда, что он сейчас уйдет, с треском разбивается о хладнокровный приказ:
— Подъем.
Не смею спорить. Спускаю ноги с кровати, поджимая пальцы в ожидании холодного пола, но вместо этого нащупываю тапки. Раньше их не было.
Я не задаю вопросов, просто запихиваю в них свои ноги и поднимаюсь. Тело немощное, как у котенка, но мучительной ломоты и жара нет. Болезнь миновала, оставив после себя лишь неудобную слабость.
Если честно, то больше неудобства доставляет то, что я не знаю, где мое белье, и мысли о том,
— Там появилось что-то, чего я видел?
Против воли щеки наливаются нестерпимо жгучим румянцем. Я была с ним в браке больше двух лет, а сейчас готова сквозь землю провалиться от стыда. Особенно, когда Макс ведет оценивающим взглядом по моим ногам. Они тут же покрываются мурашками, которые устремляются вверх по бедрам, проносятся вдоль спины и теряются где-то в волосах на затылке. Я чувствую себя товаром на полке, и придирчивый покупатель решает брать или нет.
Максим правильно считывает мое состояние:
— Не льсти себе. Ненормальные девки, раздвигающие ноги ради «великого дела» меня не интересуют. Мне есть с кем проводить время.
Его слова, как пощечина. Хлесткие, кусачие и попадают точно в цель. Они ранят своей циничностью, а еще больше внезапным осознанием того, что у него действительно может быть кто-то. Какая-то девушка, у которой в голове нет гребаной толпы тараканов с транспарантами в мерзких лапках. Он запросто мог найти утешения в объятиях кого-то другого! Да уже нашел! Ему же только пальцами щелкнуть и набегут желающие утешить!
— Где душевая знаешь. Вперед!
Я стою на месте, как прикованная. Ноги отказываются слушать, под кожей печет, в висках гремит.
— Ждешь, что я тебя поведу? Зря. Достаточно того, что я таскался с тобой, пока ты была в невменяемом состоянии.
С трудом делаю первый шаг, второй третий. И меня снова ведет. От слабости, от страха, от того, что больше не нужна.
Я думала, что буду готова к таким событиям, оказалось, что нет.
Кирсанов ловит меня, снова не позволив упасть. До меня четко доносится глухое рычание через зубы.
— Не беси.
— Прости, — я отстраняюсь. Упираясь ладонью в крепкую грудь, увеличиваю расстояние, между нами, — я дойду сама.
— У тебя пятнадцать минут. Время пошло.
***
Когда руки-ноги настолько слабые, что едва слушаются приказов, пятнадцать минут – это мало, а если при этом сердце в ошметки и безумно хочется рыдать и биться головой об стену, то установленный срок и вовсе превращается в катастрофу.
Я как деревянная. Внутри, снаружи, вообще везде. Включаю воду, делаю горячее, но не чувствую жара, потом убавляю – не чувствую холода.
Не могу ни о чем думать. Ничего не могу.
Кое-как вожу по себе мыльной мочалкой, смываю пену со спутанных волос, и все пытаюсь найти хоть какой-то островок спокойствия и надежности внутри себя. Хоть что-то, что поможет остаться на плаву и не потонуть.
Единственная
Я кладу руку чуть ниже пупка и тихонько поглаживаю. Со всеми этими нервами я так похудела, что даже намека на живот нет, разве что немного плотнее стал. Неуловимые изменения, заметные только мне одной и то, если буду приглядываться.
Время еще есть. Мне надо просто придти в себя, набраться немного сил и вырваться из этой клетки. Без Макса плохо, но рядом с ним в миллион раз хуже, потому что между нами всегда будет зиять пропасть прошлых ошибок. Он не доверяет мне, а я не доверяю ему. Знаю, что если бывший муж узнает про ребенка, то все усложнится в миллион раз, и не могу дать ему такое оружие против себя. Не имею права.
На крючке висит одежда – футболка, растянутые треники. И на том спасибо. Ходить с голой задницей мимо злого серого волка – то еще удовольствие, поэтому торопливо одеваюсь. Затягиваю веревки на штанах, чтобы не сползали, сую ноги в тапки и выскакиваю из ванной, едва не налетев на Кирсанова, который ждет с той стороны. Дверь пролетает в сантиметре от его ошарашенной физиономии. Еще бы чуть-чуть и я его уделала.
Макс, видать, тоже об этом думает, потому что криво усмехается:
— Не оставляешь попыток прибить меня?
Я тут же бездарно тушуюсь и чувствую, как калит кончики ушей.
— Я случайно…
Кирсанов плечами дергает, дескать мне пофиг, и взглядом указывает обратно в комнату.
— Теперь ты будешь держать меня здесь?
— Вернуть обратно?
— Не надо.
В том закутке с глухими стенами, я чувствовала себя совсем хреново, а здесь хоть окно есть, балкон. Можно выйти…и при определенном везении незаметно спуститься…
— Даже не думай.
Мы с Кирсановым достаточно прожили вместе, чтобы он тоже научился считывать мои порывы. Запирает балконную дверь специальный ключом и убирает его к себе в карман.
Ладно, побег через этот путь отменяется. Придется придумывать что-то другое, а пока…пока я бы не отказалась что-то сделать с нахлынувшим чувством острого голода. Я вообще ела что-нибудь, пока была в бредовом состоянии или духом святым питалась?
Живот откликается согласным урчанием. Таким громким, что Максим слышит его и опускает недовольный взгляд. Я едва держусь, чтобы не прикрыться ладонями, приходится контролировать каждый жест, чтобы не выдать себя, не привлечь лишнего внимания к деталям.
— Я хочу есть, — произношу слегка капризно, вынуждая его поднять взгляд.
Хмурится.
— Даже в тюрьме кормят.
Хмурится еще сильнее.
Наверно, не подумал об этом, когда приволок меня сюда.
— Идем, — направляется к лестнице, даже не оглядываясь.
Уверен, что я поползу за ним.
И я ползу. А что еще остается делать? Охранников в доме нет, только мы с бывшим мужем, и я кожей чувствую, насколько сильно его бешу.
— Вперед, — Кирсанов не собирается играть в радушного хозяина. Скупо кивает на холодильник и плюхается за барную стойку, предоставляя мне самой разбираться со своим голодом.