Я – борец! 2 Назад в СССР
Шрифт:
— Скипяти себе ещё! Чайник вон лежит! И спасибо за термос, верну вечером, — как можно дружелюбнее произнёс я последнюю фразу.
Можно ли было как-то по-другому? Наверное, да. Хотел ли я как-то по-другому в этом гормональном фоне? Точно нет. Как там звали парнягу из 322-й, что-то из вселенной Незнайки — Винтик, Шпунтик… О, точно, Пончик! Короче, Пончик — наглец ещё тот, глаза и уши коменданта. Поговаривают. Но у меня сейчас такая репутация, что мелкие стукачи мне не страшны.
Войдя в 313-ю комнату, я тепло улыбнулся родителям и, поставив на стол всё, что добыл, принялся готовить чайную церемонию. Открыть пачку, насыпать
— Сейчас помою и прибегу, — бросил я, скидывая с себя верх костюма и в одной повязке побежав на кухню.
Пончик стоял, опершись на стол, подогнув левую ногу. А я, подмигнув ему, пошёл к раковине и, помыв кружки, отправился назад.
— Я тебе это припомню! — проскрипели мне в спину.
— Чё, друг, правая нога лишняя тоже?! — спросил я его, обернувшись.
«Сука, ну вот не хочется проявлять худшие социальные черты. Пожалуйста, не отвечай мне ничего.»
— … — он замотал головой, пряча взгляд.
А я подошёл к столу, краем глаза замечая, как Пончик скрючивается, ожидая второго удара, взял чайник и, наполнив его водой, включил в сеть.
— Вскипит — приду и отдам тебе термос, — мягко проговорил я, забрав кружки и направляясь обратно в комнату.
Вернувшись в комнату, я поставил перед родителями кружки и, налив в каждую половинку кипятка, докрасил их до чёрного цвета чаем из заварника, тут же долив в заварник из термоса.
— Спасибо, что приехали, — начал я.
— Я в школе была, Боря на заводе, когда ко мне участковый пришёл и такой говорит: «Медведев Саша — ваш сын?» Я думала, он опять что-то плохое про тебя скажет, а он такой: «Вы только не волнуйтесь», ну а я такая: «Как мне не волноваться?!» — на этих словах она не смогла продолжать и поднесла платочек к заплаканным глазам, чтобы убрать слёзы.
А я смотрел на эту пару и не видел между ними эмпатической связи. Мой отец даже не собирался утешать мать, он просто сидел и смотрел на меня. «В кого же Саша вырос эгоистом таким?» И я встал, пересел к ней на Генкину койку и, обняв маму за плечо, произнёс:
— Да всё хорошо же.
— Чего ж тут хорошего? В тебя то стреляют, то режут? — возмутился отец. — Как тут не плакать матери?
Мой разум буквально вспыхнул. Я находился в состоянии крайнего негодования. «Ну чего тебе стоит обнять свою жену? Как вы вообще докатились до такой жизни? Сашу как-то заделили, зачем? Чтобы, не видя никакой поддержки внутри семьи, он решил избрать вас в качестве доноров денег? Что с вашим поколением не так? Почему у вас нет обыкновенного внутреннего тепла?»
И тут меня осенило: Медведев Саша 66-го года «выпуска», а родителям его по пятьдесят примерно, значит на их раннее детство выпал военный и послевоенный голод.
И мне стало как-то не по себе. Наверное, это можно назвать стыдом.
— Бать, я хотел с вами поговорить, всё не выдавалось возможности. Я не совсем тот, кем был раньше.
— Я знаю. В комсомол вступил, в техникуме учишься и отметки исправляешь. Вот только преподаватели твои говорят, что особой тяги у тебя к электронике нет, — начал отчитывать меня он.
— Всё верно, нет, — согласился я. — Просто техника — это не моё совсем.
— А что твоё? — удивился отец. — Выпивка, бабы, транжирство?!
Я только улыбнулся в ответ и тут же получил нагоняй
— Чё ты лыбишься? Я думал, ты будешь инженером-электронщиком, а ты с ментами бегаешь, под пули и ножи лезешь! Мать нервируешь!
— Мам, а у тебя такое же мнение? — спросил я.
— А какое должно быть мнение ещё? Хочешь, чтобы тебя в гроб, а рядом все твои грамоты? Ты, наверное, и в армию теперь хочешь, хочешь без ноги приехать или в цинке?!
«Как же ты меня забодал», — сердце сдавило, но я не убирал взгляд от сурового советского усатого инженера с седой головой.
У молодёжи есть такое понятие как «обесценивание» — это когда ты выигрываешь чемпионат по футболу, а отец, к примеру, тебя спрашивает: «Да? А по хоккею выиграл?» А ещё молодёжь говорит про «токсичность» — это постоянное стремление к негативному и угнетающему.
Юный Саша Медведев хоть и мажор, и грязнуля, выбрал просто не общаться с «предками», оставив мать в семье наедине с отцом. Я же… Я же хер так буду поступать!
— Короче, я думаю, ты, пап, уже понял, что техникум — не моё! Мне тут в Пед предлагают пойти через спортобщество «Динамо», далее по милицейской линии или по линии ГБ. И Афган меня не пугает!
— Шыш тебе, а не пед! Ты технарь сначала закончи! — повысил на меня тон отец. — А то ничего до конца не доводишь, а ещё про какой-то Афган говоришь!
— Ну смотри, у тебя на работе дебилов много? — спросил я.
— Предостаточно! — выпалил отец.
— Вот закончу я техникум, приду к вам и буду очередным дебилом, и все скажут: «Вот — это сын Медведева!» — произнёс я и понял, что попал в точку. Не лучше ли гордиться сыном, который идёт по своему пути, чем стыдиться за то, что он не смог пойти по твоему?
Отец опустил глаза в непочатую кружку чёрного чая.
— Мам, пап, примите, что ваш сын уже взрослый, у него и паспорт есть, и таланты у него к совершенно другому.
— Какие у тебя таланты?! — спросил меня отец.
— Я — борец! Хочется тебе этого или нет, — выдохнул я.
И на этих словах он встал:
— Маш, мы уходим! Пусть борец остаётся со своими грамотами и своим спортом!
Мама тоже встала, сделав шаг к двери. Встал и я, сделав к ней шаг и обняв.
На душе было горько от того, что отец не в силах принять новый путь его сына, как собственно не принимал его и раньше, а мама не в силах противиться воле отца. Какую корневую модель они отыгрывали в этих отношениях, мне было не особо понятно — я ж не психолог. Но почему-то мне показалось, что этот брак не должен был вообще произойти, как и Саша Медведев не должен был появиться на свет.
Я не религиозен и не склонен верить в различные теории, но возможно замещение меня на него случилось не случайно и ко всеобщему благу. Забавно будет, если там, в далёком и холодном Томске в 2025-м, под колёсами маршрутки вдруг очнётся недодавленный Медведев Александр, который в будущем не будет ориентироваться от слова «никак», потому что ничего по-настоящему не умеет. Конечно его попробуют полечить, но не найдя отклонений отпустят домой, а дальше, дальше будет влачить никому не нужное бесполезное существование. А там никаких позитивных моментов, кроме ужаса от от перемещения из юноши в преклонный возраст, ну еще наверное крепкого, хоть и возрастного тела и стабильной работы учителем физкультуры.