Я боюсь мошек
Шрифт:
Дело было за пустяками: нужно было пройти через главные ворота. А их нельзя было открыть, не попавшись! К тому же я не знал ни слова по-немецки. Замечательная мысль пришла в голову Старику — дать именно мне это поручение! Необыкновенно удачно!
Сидя верхом на ветке, я обливался потом. Ручейки струились у меня по лбу и по спине. Я с ужасом вспомнил, что первый симптом болезни — сильная потливость. Потом начнется Удушье… Никогда я не чувствовал себя таким одиноким, таким заброшенным. Ведь мужчины в сущности маленькие мальчики, какими они были когда-то.
Мысль о долге, о необходимости достичь успеха немного поддерживала меня. Что говорить, я уже поставил на себе крест, но за это должно быть заплачено… А если забросить мою взрывчатку через стену — достаточно ли мощным будет взрыв? Взлетит ли лаборатория на воздух? Нет, едва ли… Я должен был проникнуть в этот город смерти. Любой ценой!
Рядом с собой я услышал шелест листьев. Ветра не было. Вглядевшись, я заметил гнездо совы. Птенцы пищали в дупле дерева. В голову мне пришла оригинальная мысль. Я схватил одного птенчика и внимательно рассмотрел. Он был уродлив до скрежета зубовного. Испуганный, он трепыхался в моей руке. Я чувствовал, как бьется под моими пальцами его сердце. Бедный птенчик!
Я спустился с моего наблюдательного пункта. Его родителей ждало горе. Вот что роднит людей и животных: материнская любовь!
Спрыгнув на землю и продолжая держать совенка в руке, я подошел к стене. Провода, по которым шел ток, были очень близко друг от друга. Я надеялся с помощью птички заставить заработать механизм защиты, то есть сделать так, чтобы сеть проволочного заграждения включила сигнал тревоги.
Я размахнулся, как дискобол, и изо всех сил швырнул птицу на провод. Сноп искр сейчас же прорезал темноту, и во дворе здания завыла сирена. Мгновенно! Вот это да!
Я услышал крики, звуки беготни, загорелся свет… Я успел только спрятаться в тени деревьев. Я ждал…
Охранники приближались, неся большие фонари. Они направляли их свет на верх стены. За ними шли другие с автоматами.
Они подходили, выкрикивая команды, и вдруг замерли, увидев убитого током совенка. Раздался громовой хохот. Они хлопали друг друга по спине, толкались локтями. Двое из них вошли за ограду, а остальные продолжали предаваться веселью.
Я подождал еще немного, потом отполз от них и остановился под углом стены. Я увидел, что эти двое возвращаются с лестницей. Они прислонили ее к стене и поднялись, чтоб отцепить убитую током птицу.
Теперь или никогда! У меня было лишь несколько минут, чтобы перелезть через стену; потом они включат напряжение, и я попаду прямо на электрический стул!
Я отмотал нейлоновую веревку на нужную длину, привязал к ней крюк и побежал к другой стороне ограды, воспользовавшись шумом, который производили охранники. Я бросил веревку, и тройник на ее конце зацепился за провод ограждения. Я стал взбираться на стену, придерживаясь за нее, потому что веревка была слишком тонка, чтобы подниматься, перехватываясь руками. Оказавшись наверху, я перескочил через провода, вытащил крюк и спрыгнул на другую сторону стены…
И вот я на
Глава IX,
в которой я спрашиваю себя, стоит ли смерть того, чтобы ее пережить.
— Первым делом, Сан-Антонио, нужно обеспечить взрыв этой фабрики смерти!
Я упорно повторял себе эту фразу. Теперь, оказавшись на месте, я тем более не имел права потерпеть неудачу!
Я должен пристроить мою взрывчатку на место. Потом будет не так уж важно, что меня ждет.
Я пересек освещенную аллею и вошел в здание, указанное мне Ларье и являвшееся, по его словам, мозгом, главным центром этого ужасного места.
На другом конце аллеи я увидел охранников, возвращавшихся с лестницей. Ложная тревога привела их в хорошее настроение. Они весело обсуждали случившееся. Один из них позвонил по телефону, находившемуся слева от двери; я подумал, что он успокаивает ученых.
Я взглянул на стену и увидел, что на высоте человеческого роста в ней есть вентиляционные отверстия. Это было прекрасно — можно было только мечтать о столь удачном месте для взрывчатки. Я засунул туда один патрон и установил на нем время взрыва через час.
Затем я обошел здание с другого конца и пристроил таким же образом второй патрон. Теперь я мог воскликнуть: «Моя миссия выполнена!» Меня могли арестовать, четвертовать — это было просто смешно… Дело было сделано. Все должно было взлететь к облакам. Мои дорогие фрицы продолжат исследования своих вирусов там.
Я потел, как кочегар у топки. Пот тек по моему лицу, как вода в унитаз. Теперь я с трудом дышал. Мне казалось, что огромная железная рука сжимает мне грудь… Она впивалась мне в легкие… Все мои члены дрожали… Мне было тошно, и башка раскалывалась на части.
Мне нужно было обдумать свои дальнейшие действия. Попытаться удрать? А зачем? Чтоб утонуть в болоте, если попытка удастся? Нет, я предпочитал взлететь на воздух вместе с этой хибарой. По крайней мере, я мог бы из ложи наблюдать, хорош ли будет взрыв. В конце концов, разве не увлекательно погибнуть в артиллерийском огне, вызвав его на себя?
Прошло несколько минут. Неподвижность усиливала мое — болезненное состояние. Тогда я подумал об опрометчивом обещании, которое я дал Ларье. Я обещал в течение трех дней доставить ему лекарство! Господи, я ведь просто заговаривал ему зубы, но в сущности я просто олух! Лекарство-то здесь, под руками… Оно должно храниться рядом со смертью: одно бодрствует при другом!
Ах, это проклятое свойство людей надеяться! Отчаянное упорное желание жить, чего бы это не стоило!
Я выдвинул антенну рации: хоть сообщить Ларье новости. Если он, конечно, в состоянии говорить со мной. Я прошептал в микрофон: