Я боюсь. Дневник моего страха
Шрифт:
– Володя! Ты знаешь, что было на месте этого бассейна? Именно тот участок! Адин!
Гость, который уже ногой пробовал воду, отпрянул как ужаленный.
– Ты что? Правда?
Никита, быстро скумекав, что совершил ошибку, радостно заржал.
– Шутка, дружище! Да шутка же! Ты чё? Яего пугаю, а ему не страшно!
– Креста на тебе нет! Дурные шутки…
Никита посерьезнел,
– А вот это ты зря, Володя. Крест всегда на мне, – и он нежно взял в руку висящий на цепочке крестик, поднял его к губам и поцеловал. – Мы с тобой люди православные. Бог с нами всегда, – и Никита прямо в воде, голый и мокрый, осенил себя крестным знамением. Владимир, увидев это, тоже перекрестился, поглядев куда-то в небо. Потом все-таки решился и красиво нырнул в голубое прохладное нутро бассейна.
Некоторое время мужчины плавали то кролем, то брассом, то баттерфляем, фыркали, крякали, плескались, в общем, получали удовольствие. Когда, наконец, они притомились, то присели на мелкоте, там, где вода была им до плеч. Из бассейна не хотелось вылезать, здесь телу было приятно, прохладно. «Животворно», – как отметил про себя Никита. Мужчины тяжело дышали (все-таки далеко не мальчики уже), но все же регулярные тренировки сделали свое дело: дыхание быстро восстановилось.
Помолчали немного, потом Никита заговорил. Проникновенно и глубокомысленно:
– Я все время думаю… Жуткие это были годы – девяностые. Россия буквально разваливалась. Люди потеряли все: сбережения, социальные гарантии, уверенность в завтрашнем дне… Но самое главное, Володя, они потеряли ве-ру, – слово «вера» Никита произнес именно так, по слогам, чтобы подчеркнуть сакральное его значение, его суть, смысл и наполнение. – Веру, которая всегда была с ними, поддерживала их, служила путеводной звездой…
– Никита, – поморщился Владимир. – Ну, какая такая вера после семидесяти лет Советской власти, ну что ты несешь…
– Володя, ты не прав! Ты не прав! – осмелев, начал горячиться хозяин – Никогда прежде наш православный народ от Бога не отступал, даже в самые мрачные годы! К примеру, в войну… Нет, в 90-е это случилось впервые.
– А я думаю, как раз в последние годы люди потянулись в церкви, начали возвращаться к религии, – гость чуть прищурился, глядя на водную гладь бассейна – отражение солнца сильно било по глазам, но он не отворачивался. «Интересно, – размышлял Владимир, – лучи, отражаясь от мокрой лысины, образуют нимб? И виден ли он со стороны?»
– Нет, в душе русского человека Бог оставался всегда, – прервал размышления гостя Никита. – Я это точно знаю, всегда это чувствовал, понимал. И тебе помогу разобраться, конечно! Нам предстоит долгий путь к храму, мы пройдем его вместе…
Из-за бьющего по глазам солнца Никита не видел, как гость полоснул по нему глазами, какая насмешливая улыбка тронула его тонкие губы. На его лице читалось: «Ты мне поможешь? Ну-ну».
«Все-таки эти творческие люди, даже умные, бывают
– Кликну Глашу. Пойдем чаевничать, – гость наблюдал, как…удак встал, довольно бодро подтянулся на руках, вылезая из бассейна, и босой зашагал к веранде по изумрудно зеленой траве, которая, наверно, должна ласкать барские ступни.
Через минуту Владимир, не торопясь, последовал за хозяином, вновь задумавшись об услышанной истории.
«Как, однако, интересно живут эти простые люди! Вообще непонятно, как они живут… На что живут? А главное – зачем? Серые массы, глупые массы, массы людишек, не имеющих ни мозгов, ни талантов, ни денег – ни-че-го! Крадут, так на копейку, и ни за грош идут в тюрьму. Хех, 90-е по ним ударили, боже ж мой! Кто по ним ударил-то? Инопланетяне? Бабки-ежки в ступах налетели и метлами их отмутузили? Сами себе всё и устроили, а валят на кого угодно, на власти… Власть им не угодила! А сами сидят и ждут подачек, а мы ишачь на них и за них…»
– Кррраааа! – раздалось у него за спиной. Владимир вздрогнул и резко обернулся: на краю бассейна сидела большая ворона и внимательно смотрела ему прямо в глаза.
– Карма! – непроизвольно вырвалось у мужчины. – Ты?
«Может ли это быть она? Сколько живут вороны? Вроде бы долго-долгонько… Зачем она здесь? Никитка сказал, что тут был тот самый участок! – пронеслась в голове Владимира неприятная мысль. – Значит… она тут не просто так… Но он же сказал, что пошутил. Ах, сукин сын! Значит, не пошутил! Что ей нужно? Зачем она здесь? Дурное предзнаменование?»
Гость почувствовал, что у него засосало под ложечкой: как раз скоро предстоят такие важные события. Они определят очень многое на ближайшие аж двенадцать лет… А может, и больше… «Ух ты, зараза воронья!»
– Володя! – услышал он окрик друга. – Ты где? Глаша чай несет!
– Бррррр! – гость зажмурился и сильно тряхнул головой так, как всегда делала его любимая собака, если он в шутку брызгал в нее водой. Такая у них была игра: он брызнет ей в морду, а она башкой тряхнет – «бррррр» – и будто сердится, а сама хвостищем виляет, довольная.
Когда Владимир открыл глаза, никакой вороны уже не было. За секунду исчезла, нечисть! Может, вообще показалось, вон как солнце шпарит, перегрелся, наверно…
– Э-эх! – махнул он рукой и двинулся к веранде, где его друг, уже снова в халате, вальяжно раскинулся в кресле и блаженно улыбался, глядя на приближающегося гостя.
– Хорошо, Володя! Нет, правда же – хорошо у нас в России! Покой. Красота какая! Люблю я эту землю, друг ты мой любезный! Люблю, как мать родную. Жизнь за нее отдам, – голос хозяина изменился, улыбку на лице сменила серьезная мина, даже суровость, слегка смягченная увлажненными глазами. – Нет у нас с тобой иного предназначения, чем отчизне служить.