Я был воздушным стрелком
Шрифт:
Его подобрали и отправили в госпиталь.
За этот подвиг Николай Гундобин был награжден орденом Ленина.
Алексей Глоба рассказывал, что после окончания Чугуевского авиационного училища ему присвоили звание сержанта. Осенью 1941 года попал в 590-й истребительный авиационный полк, который в то время базировался в районе Батайска.
Особенно запомнилось первое боевое дежурство: охрана железнодорожного узла от налетов вражеской авиации. Оповещения о предстоящем налете вражеских самолетов не было. Вылетали на перехват одиночных бомбардировщиков только тогда, когда видели в небе самолет противника, кружились над железнодорожным узлом, так как не могли
При обороне Ростова-на-Дону полк штурмовал противника. Приходилось в то время делать до десяти вылетов в день, несли большие потери от зенитной артиллерии и истребителей противника. После освобождения города в 1941 году на одном из полевых аэродромов было захвачено несколько исправных немецких самолетов "Ме-109". Командование приняло решение: обучить группу летчиков летать на этих истребителях, чтобы изучить его сильные и слабые стороны. Создали спецгруппу, ее возглавил майор Телегин, а 590-м полком стал командовать майор Соколов.
В составе спецгруппы был и заместитель командира авиаэскадрильи нашего полка капитан Виктор Попов. Александр Иванович Покрышкин, впоследствии трижды Герой Советского Союза, летал в этой же группе. Виктор Попов быстро освоил "мессершмшт". В то очень трудное время он совершал на нем разведывательные полеты, добывая ценные сведения.
Однажды, возвращаясь на "Ме-109" с боевого задания, Попов совершил вынужденную посадку. Обычно он перелетал линию фронта на большой высоте, часто в облаках. В этот раз мотор "Ме-109" начал давать перебои над территорией, занятой противником. Летчик был вынужден планировать, перелетая фронтовую линию на низкой высоте. Немцы, видимо, подумали, что
их самолет заблудился, и сначала открыли предупредительный огонь, а затем, увидев, что тот летит на восток, - огонь на поражение. Попову все же удалось посадить самолет в поле, рядом с каким-то селом. Вскоре его окружили женщины и подростки, вооруженные "подручными средствами". Когда же они услышали, что летчик говорит по-русски, то приняли его за предателям и дело чуть не закончилось трагедией.
Спасла находчивость Попова, который начал убеждать своих "конвоиров", что он был сбит над территорией, занятой противником. Там ему, мол, удалось захватить немецкий самолет и перелететь к своим.
Вскоре прискакавшие кавалеристы отвезли летчика сначала в свой штаб, а оттуда доставили на аэродром. Он снова продолжал летать на И-15, а 25 июля 1942 года капитан Виктор Алексеевич Попов погиб в неравном бою с "мессершмиттами".
Бесспорно: немцы были лучше подготовлены к войне.
Вот что рассказывал мне после войны бывший майор люфтваффе, работник штаба 51-й истребительной эскадры 4-го воздушного флота, действовавшего на юге, о тех днях:
"Авиационной группой, куда входила и наша эскадра, командовал известный ас Мельдерс. В группу входили бомбардировщики, штурмовики, истребители, разведчики. Сам Мельдерс летал на специально оборудованном самолете "Физилер-Шторх" с мощной радиостанцией на борту. Летая вдоль линии фронта и получая данные от разведчиков о положении на ваших аэродромах, он сразу же направлял, туда бомбардировщики и штурмовики. Это давало нам возможность наносить удары по вашим самолетам, когда они только-только производили посадку".
Нужно внести ясность и о паре истребителей - первичной тактической единице. Мельдерс после возвращения из
Наши летчики с первых дней войны часто оказывались в положении, когда приходилось сражаться парой, убеждались, что "третий лишний". Но только в боях на Кубани эта тактика была официально признана и подавалась нашей пропагандой за последнее достижение отечественной военной мысли.
Советские летчики смело вступали в бой даже при многократном превосходстве противника, готовые без колебаний отдать жизнь, лишь бы польза была. После легких побед на западе асов люфтваффе удивляло упорное сопротивление наших пилотов. Своим мужеством они как бы "компенсировали" просчеты командования, нехватку и несовершенство техники.
Но уже к началу боев на Кубани в 1943 году на вооружение поступали скоростные истребители, по своим летно-техническим данным не уступавшие модернизированным "мессершмиттам" и "фокке-вульфам", а по ряду показателей и превосходившие их. Однако многие летчики, ранее
воевавшие на И-16 и И-15, придерживались старых укоренившихся навыков пассивного боя на горизонтальном маневре, что обусловливалось недостатком скорости прежних самолетов, отсутствием радиостанций на них. Отсюда и "строй - рой" - сомкнутый боевой порядок, основой которого была зрительная связь.
Теперь применялась радиосвязь, расчлененные боевые порядки, вертикальный маневр, скоростные атаки.
На разборах полетов, специальных занятиях летчики внимательно изучали сильные и слабые стороны противника, находили его уязвимые места, что позволяло своевременно разгадывать хитрые уловки гитлеровцев и во время боя противопоставлять им свои, новые, тактические приемы.
Вот что вспоминает немецкий полковник Бакгорн, бывший командир второй группы 52-й истребительной эскадры, ас No 2, совершивший более тысячи боевых вылетов на советско-германском фронте и сбивший, по данным противника, баснословное количество советских самолетов, о наших летчиках:
"Я сражался против всех типов советских самолетов, и в том числе полученных русскими по ленд-лизу. Лучшим истребителем считаю Як-9... В начале войны русские были неосмотрительными в воздухе, действовали скованно, и я их легко сбивал неожиданными атаками, но все же нужно признать, что они были намного лучше, чем пилоты других европейских стран, с которыми нам приходилось сражаться. В процессе войны русские пилоты становились все более умелыми воздушными бойцами. Приведу пример. Однажды, в 1943 году, так получилось, что мне пришлось на "Ме-109-г" сражаться с одним русским на ЛАГГ-3. Кок его машины был выкрашен в красный цвет. Это был летчик из гвардейского полка. Это мы знали по данным нашей разведки. Бой продолжался около 40 минут, и я не мог его одолеть. Мы вытворяли на своих машинах все, что только знали и могли, и все же были вынуждены разойтись. Да, это был настоящий мастер!" (Из книги Р. Толивера и Т. Констейбла "Хорридо", вышедшей в США в 1976 году, с. 136).