Я была женой Нагиева
Шрифт:
Одну такую девочку, для которой радио «Модерн» было светом в окне, зовут Лена Белоцерковная. Этот удивительный человек, несмотря на то, что прошло уже много лет, до сих пор в поле зрения. Сначала на радио приходили письма, написанные характерным почерком — невозможно было спутать. К письмам прилагались дивные стихи и засушенные цветы.
Потом стали периодически раздаваться звонки. Голос — тоже очень своеобразный. Причём и письма, и звонки адресовались разным ди-джеям, то есть она не была чьей-то поклонницей, она просто любила нашу радиостанцию.
А недавно ко мне в ресторан пришла женщина, жарко, а она в пальто и в шапке, и взгляд — совершенно непередаваемый. Такие грустные и одновременно благодарные глаза встретить ещё раз невозможно. Она принесла свою книжку, отпечатанную на ксероксе.
Оказывается, в то время, когда мы работали на «Модерне», у неё погибла дочь. Рассказ этой женщины вновь заставил меня понять, что наше радио действительно приносило людям пользу.
— И вы, и Дима… — говорила она, — вы помогли мне пережить время, когда у меня погибла дочь. Ей было сорок семь лет, но всё равно — ведь это мой ребёнок. А теперь у меня вышла новая книга, я бы хотела Вам её подарить.
* * * На мой взгляд, «Модерн» был совершенно уникальным, и подобного до сих пор никто не создал. Есть разные форматы и замечательные идеи, но радиостанция с диджеями — «звёздами» — нет ни одной. А мы были именно «звёздами». Мы всегда говорили то, что хотели. И не боялись собственной индивидуальности, всячески её подчёркивая, холя и лелея. Каждый из нас сверкал совершенно особенным светом, и наша непохожесть друг на друга играла, создавая уникальную палитру для шедевра под названием «Модерн».
Безумно жаль…
ГЛАВА 4
ФОТОАЛЬБОМ
В то время у Димы уже появился директор. Какой-то парень позвонил на радио и, рассказав, как он очень любит Димины эфиры, попросил о встрече. И Дима приехал. Они встретились, побеседовали, обменялись телефонами. А потом этот человек стал организовывать Диме концерты, выступления в клубах и присутствовать на всех его программах. И, кстати сказать, продолжает делать это до сих пор. В общем, благодаря ему параллельно с «Модерном» мы стали работать ещё и в ночных клубах.
Диме, человеку публичному, эта дополнительная работа приносила дополнительные эмоции. Мне же она давалась очень тяжело. Знаете, есть люди, которые боятся летать на самолёте, выпивают перед полётом снотворное, чтобы уснуть крепким сном и даже не помнить о сем факте своей биографии. Примерно такое же желание вызывала во мне работа в ночном клубе. Кроме страха выступать под пристальным вниманием публики я испытывала ещё и некую неловкость совестливого шарлатана, получающего деньги за зелья, только что смешанные из придорожных трав.
Это время я могу вспомнить по альбому с фотографиями. Кириллу как раз исполнилось шесть лет, мы приобрели фотоаппарат «Полароид». Мы делали моментальные снимки всего, чего угодно, в том числе и доказательств своей причастности к этой новой для нас жизни.
В то время у нас появилось много новых знакомых. Часто бывало
А нам казалось, что мы знакомимся с какими-то «нужными» нам людьми. Как-то одни такие «нужные» пригласили меня в свою огромную квартиру в центре города, и я совершенно случайно подслушала их разговор. Киллеры какие-то. Интересно, к чему нам киллеры?
Сейчас не понятно, зачем мы вообще встречались с подобными людьми. Возможно, причастность к их узкому кругу, к их «богатой» жизни, хождение в ночные клубы — всё это вызывало чувство некоторой гордости. Теперь мне даже не ловко вспоминать, что я им даже как-то завидовала.
Думаю, вы меня поймёте, если я скажу, что когда люди обладают «такими» деньгами и «таким» положением — это удивительно, потрясающе и на время затмевает все прочие их свойства и качества. Тогда мне казалось, что их процветание будет продолжаться вечно и все эти люди — каста избранных, умеющих зарабатывать деньги. В дальнейшем пришлось разочароваться и пересмотреть многие вещи, почти ставшие жизненными ценностями.
* * * Вот клуб, не то «Евразия», не то «Америка», название точно не помню, но что-то географическое, и его завсегдатаи.
Этого симпатичного мальчика в тёмных очках я очень хорошо помню. Больше всего поражали его неизменные чёрные стёкла в дорогой оправе (при том, что Димины программы шли ночью). Ах, какая нежная ямочка появилась на его щеке, когда он трогательно улыбался. Кто бы мог подумать — оказался наёмным убийцей, царствие ему небесное.
А вот ещё один приятный молодой человек. Помню, добряк-добряком. Весь такой аппетитно пухленький, как недожаренный пончик. Тоже, как оказалось, с нелёгкой судьбой: этот добродушный рохля в свободное от развлечений время отрезал людям пальцы и утюгом несговорчивых проглаживал. За что и был лишен на семнадцать лет общения с представителями рода человеческого.
О, а этот статный красивый брюнет сейчас депутат Законодательного собрания. Именно у него нашлась золотая цепочка, «потерянная» как-то Димой при рукопожатии.
В общем, круг посетителей был ещё тот, что делало работу временами просто опасной. Помню, однажды я представляла Ладу Дэнс. Заметив, что певица немного нервничает, решила её успокоить:
— Это в других клубах ужасно, а здесь — тишь да гладь да божья благодать.
И надо же такому случиться, что именно в этот момент, когда мы с ней выходили на сцену, раздаётся оглушительный вопль «Всем стоять!» и в помещение с грохотом вбегают люди в масках, рефреном повторяя: «Руки за головы, ноги на ширине плеч». Выключают музыку, начинают проверку документов и поиск нелицензированного оружия. Мы с Ладой, естественно, тоже замерли. Кажется, даже дыхание остановили. На всякий случай. Несколько ребят подходят, снимают свои чулки для голов и спрашивают: