Я была женой Нагиева
Шрифт:
Если кто-нибудь, пытаясь представить себе Нагиева в домашней обстановке, полагает, что там уж Дима расслабляется и влезает в поношенные «треники» и растянутую футболку — вынуждена разочаровать. За все годы совместной жизни я ни разу не видела Диму в том, что называют «домашней одеждой» — он всегда следил за собой и даже дома выглядел так, что, вломись к нам репортёры и папарацци, они застали бы его в виде, достойном обложки глянцевого журнала.
Мы в принципе ярко одевались — и очень удачно вписались в «цыганскую» моду того
Кстати, с корнями очень смешные высказывали предположения, когда я замуж вышла, ведь Нагиев — фамилия нерусская. Поэтому смена своей «девичьей» на его «нерусскую» дала повод некоторым завистницам говорить: «Ну наконец-то замуж вышла: нашла себе какого-то „ару“ с рынка». А вовсе он и не азербайджанец, Димины предки — персы из Ирана. В начале прошлого уже столетия они прибыли в Среднюю Азию, спасаясь от голода. Но так случилось, что по дороге умерли все кроме маленького мальчика — Диминого дедушки, которого определили в туркменский детский дом. Фамилию Нагиев дедушка получил именно там.
Иранские корни, естественно, не могли не отразиться на Диминых предпочтениях: если ботинки — то с золотом вышитой английской буквой «Н», если плащ — то до земли. Представили себе кожаный плащ до земли? Очень хорошо. А теперь представьте себе, что одеяние ещё и на пять размеров больше Диминого. Весил «плащик» килограмм двести, наверное.
Моя первая кожаная куртка, волшебно-белоснежная, тоже была куплена Димой. К ней Нагиев прикрепил записку: «Когда я вырасту и стану взрослым, я куплю тебе, Папа Карло, много-много разных курточек. Буратино».
Но, конечно, после нескольких лет, когда мы практически ничего не могли себе позволить, покупали и не только хорошие и дорогие вещи, а всё подряд. Много дряни приобретено в СКК — огромном вещевом рынке, в который умудрились превратить спортивный комплекс. Как минимум половина из них через некоторое время просто развалилась.
Как я сейчас понимаю, на одежду тратились сумасшедшие деньги. Зачем, не помню. Но то, что были они сумасшедшими — это я помню хорошо. И вот по какому эпизоду. Не знаю, как уж так получилось, что бродила я в недрах спортивного комплекса одна и искала свою мечту: шубу из чернобурки. Нет, не так. Мечтой, конечно, была норковая шуба. А чернобурка — всего лишь компромиссом между желаниями и возможностями.
Потеряв счёт времени, я бродила, зажав в потной ладони деньги, являвшиеся на тот момент до того глобальной суммой (по крайней мере, в моём сознании), что всё время казалось, будто меня сейчас то ли ограбят, то ли сначала убьют.
И находилась я, по-видимому, в таком состоянии не то шока, не то просто аффекта, что сама не заметила как, но вышла на улицу в норковой шубе. И всё бы ничего. Но на дворе стояло лето…
В общем, с увеличением благосостояния я почему-то осталась прежней, мне всё казалось, что это какие-то удивительно большие деньги, и абсолютно не понимала,
Нельзя сказать, что я не старалась, но соответствовать его страсти к идеалу было чертовски сложно.
Показательный пример: собираемся выехать с ребёнком в зоопарк. Долго выбираю одежду и себе, и Кириллу, прихорашиваюсь. Крашусь так, как, точно знаю, нравится мужу.
Наконец, сборы окончены, и мы, трогательно держась за руки и мило воркуя, доходим до остановки трамвая. И вдруг Дима видит, что у Киры не начищены ботинки, говорит: «Мне это не нравится», разворачивается и уходит.
Я всегда внимательно относилась к своей внешности, но на почве таких постоянных сюжетов и скандалов из-за пустяка даже заработала себе тремор цели, как говорят медики. То есть, выходя куда-либо с Димой, обязательно ломала ноготь или забывала дома помаду.
* * * В то же время мы начали ездить в отпуск не на дачу, а за границу. Первая наша поездка была в Болгарию — путевки нам подарили на радио. Совершенно непередаваемая радость сборов захватила нас с головой.
В самолете я предвкушала море, известный каждому золотой песок и потрясающий отдых в течение двух недель. На третий день у Кирилла обнаружилась температура 40’, он проболел практически весь наш отпуск.
Как показало расследование, Дима потащил нашего сына в дождь кататься с горок. Сейчас я смотрю на фотографии — небольшая горочка, а на ней Кирилл в «плавниках» с вымученной улыбкой. Наверное, он все-таки боялся, а папа со свойственным ему авторитаризмом заставлял ехать. Еще бы тут не заболеть!
В общем, я сидела рядом с кашляющим и соплящимся ребенком в номере и фотографировала сверху Диму, купающегося в бассейне нашего отеля. И зависть моя меркла перед восторгом, когда я смотрела на его загорелое тело. Аполлон застрелился бы, наверное.
В другой год мы ездили в Париж. Правда, уже без Кирилла: ему не успели сделать паспорт. Это была неделя счастья, пережить подобное хочется снова и снова. Уже в аэропорту я поняла, что в такой Европе я никогда не была.
Вероятно, нам ужасно провезло с гидом. Обаятельнейшая девочка, влюбленная во Францию вообще и в Париж в частности, всколыхнула дремлющую в каждом русском любовь к этому изумительному городу, в котором, кажется, сам воздух пахнет счастьем.
Даже привыкнув к европейской красоте в Петербурге, в Париже все равно срывает башню!
В отеле нам предоставили малюсенькую комнатку. Из нее можно было выйти в коридор, где два человека расходились с огромным трудом. И семь дней — маленькие улочки, подъем на фуникулере, птичий рынок, Монмартр… Осталась грусть — грусть человека, побывавшего в раю и вернувшегося на землю.