Я читаю твои мысли.
Шрифт:
– Будет вам поновее, – кивнул учитель.
Раздался звонок. Пора начинать урок. Они все проходят однотипно. Разминка, новые приемы, отработка, растяжка. И так по кругу.
После душа наша четверка отправилась на уроки истории, затем языкознания, а потом на отработку своих навыков. Последний предмет – мой любимый.
Я всегда рада посидеть у директора в кабинете и поболтать с ним, ничего не делая. Уже много лет ничего не меняется, просто потому что никто не знает, как развивать мои силы дальше. Ведь никто не ожидал такого эффекта. И никто не смог его повторить. Поэтому да, на целую школу из тысячи
А убивать меня тоже нельзя, потому что я великолепное оружие против другого государства.
Хотя бывают дни, когда меня раздражает то, что я стою на месте и никак не могу усилить или усовершенствовать свои способности. Слушая рассказы друзей, что нового происходило с ними на уроках, становится мучительным испытанием. В такие дни, как этот, например.
– Добрый день, Адам Ланский, – я зашла без стука к нему в кабинет.
– Рад снова тебя видеть, Кэтрин Форсис.
2
«Ты в порядке?» – Мария Петрова.
– Ты снова…
– Не в форме, – закончила я за него, садясь в кресло перед столом, – если каждый преподаватель продолжит мне это говорить, то я смогу заканчивать фразы без использования своих способностей.
Адам засмеялся.
– И так, чем мы сегодня займемся? – спросила я, – снова угадывать ваши мысли? Ну уж нет, я устала. Нет, серьезно, мне это надоело. Давайте попробуем что-то новое? Может чтение мыслей через стены?
– Мы пробовали, и ты отлично справилась, – напомнил преподаватель.
– А может теперь засунем вас под воду?
– Кэтрин, ты хочешь тренировать силы или мучить меня? – Адам сложил руки в замке.
– Ну хорошо, тогда, что? Нет, извините, но я устала. Все постоянно совершенствуют свои способности, одна я стою на месте. Иногда мне кажется, что у меня самая никчемная способность, – я устала провела рукой по лицу.
Да, именно поэтому мне нравились наши разговоры. Потому что я могла говорить то, что думаю, то, что никогда не скажу никому. Адам был со мной с самого начала. Ровно с того момента, когда меня принесли на операционный стол, и с тех пор постоянно сопровождает меня на жизненном пути. Он почти как отец, чуть больше девяти лет.
Странно, что я не только единственная со своим даром, но и единственная, кто абсолютно ничего не помнит из прошлого. Я знаю, что нам чистят мозги, но не полностью. Маша, Боб, Аарон – все они помнят немного из того, что происходило до того, как Школа их нашла. У многих уцелели даже самые ранние воспоминания. А вот у меня – ничего. Первое мое воспоминание – несколько часов перед операцией, операционный стол, крики, боль, иглы, врачи. А затем тренировки, школа и моя нынешняя жизнь.
Адам сказал, что для подобного эксперимента пришлось слишком сильно потревожить мой мозг, из-за чего он не смог сохранить воспоминания, а то, что все же уцелело – просто залегло на дно, потому что я больше в этой информации не нуждаюсь. Но это не так.
– Кэтрин,
– Но я гожусь, разве что, только при переговорах. Кому нужно чтение мыслей, когда есть супер-сила, супер-ловкость, супер-зрение и супер-…
– Не все можно решить силой, – перебил меня Адам.
– Потому что в первую очередь должен работать мозг, я знаю, – я закатила глаза, – и все-таки, неужели для меня нет ничего нового?
«Скоро», – пронеслось в голове у Адама, но он не дал мысли развиться.
– Скоро? – переспросила я. Директор немного растерялся, но тут же вернул себе самообладание:
– Конечно, скоро. Наша страна активно готовится к наступлению. Пора уже решить и покончить с войной.
Война. В книгах и фильмах войну изображают по-разному, но на деле все по-другому. Эта война уже идет столетия, а началось все с двух некогда враждующих стран. Теперь эти две и остались, только объединили, а точнее захватили, другие. Таким образом, мир разделен на две державы примерно равные по силе. С названиями они явно не заморачивались: «А» и «Б». Но для них это не было важно.
Каждая считала, что вскоре захватит другую и будет единственной, но вот около ста лет, ничего не меняется. Уже даже нет открытых боевых действий, каждая чего-то выжидает, вынюхивает.
Так, например, наша страна создает поколение новых людей, изменяя им ДНК и гены, чтобы сделать супер-людей. Собственно, наша школа – лучшее и единственное доказательство, что у них получается.
– О чем думаешь, Кэтрин? – интересуется Адам.
– О нас, – директор выгнул бровь, – ну, о детях, которые здесь. Мы же все сироты, правда? Наверное, это грустно. Но я ничего не помню, поэтому и печалиться мне не из-за чего.
– Мы уже об этом говорили, – напомнил преподаватель.
– Да, – соглашаюсь, – но мы только и делаем, что говорим. А вот вам вопрос, было ли вам жаль, хотя бы одного ребенка? – затем поспешила добавить, – Не бойтесь, я не стану лезть вам в голову, поэтому можете спокойно врать.
– Кэтрин, никому нет дела до моей жалости, когда дело доходит до государственной важности, тебе необходимо это понимать.
– Вы правы, – я виновато опустила голову.
Я все-таки обманула его. Ему не жаль.
– Ну что там у тебя на занятиях? – поинтересовалась я у Маши.
Мы живем в одной комнате, чему я очень благодарна, не знаю, кто бы еще мог вытерпеть меня каждый день. А Маша терпит.
Подруга вышла из душа, надела уютную пижаму в розовато-серых цветах и села на свою кровать. Эту пижаму ей сшила я. Конечно, в Школе запрещены любые вещи из внешнего мира, потому что они якобы отвлекают нас от учебы и подготовки. У нас нет собственных компьютеров и телефонов, личных вещей или картинок, которые обычно клеят на стену.
Но, благодарите меня все, у них есть я. А значит, я могу узнать, где иголки и нитки, чтобы сшить одежду по вкусу, где еда повкуснее и многое другое.
– Ты не поверишь! Только не читай мысли, я хочу сама тебе сказать, – я согласно кивнула и прикусила губу. Маша просит меня об этом только в особых случаях, когда она действительно чему-то рада или огорчена. Я люблю ее как подругу и, безусловно, уважаю ее просьбу, – я смогла увидеть человека через стену толщиной сто метров! Представляешь?