Я, депутат... Всенародный избранник

Корчак А.

Она была в строгом костюме, слегка приталенном. На шее – небольшой бантик из черной материи, туфли на высоком каблуке. Маленькая черная сумочка на длинном ремешке, соответственно, на плече, завершала ансамбль женщины из команды президента.

Именно так и сказал Марк Семенович. И добавил:

– Вы просто неотразимы, Эльвира Николаевна, если бы я был президентом…

А что было бы, так и не придумал.

– Спасибо, – сказала Эльвира и стала искать, – а где же платочек?

Мужчины одновременно ринулись к

своим гардеробам. Конечно же, всем хотелось как-то ей услужить. Ведь не каждый день приходится встречаться с президентом.

Раздалась команда Эльвиры:

– Отбой, нашла.

Алексей Иванович занял позицию у окна, высматривая кремлевскую машину. Марк Семенович, не зная, чем заняться, перебирал документы, периодически что-то уничтожая.

– Что, Марк Семенович, готовитесь к новому назначению, подчищаете? – с улыбкой спросила Эльвира.

– Нет, что вы, – засмущался он. – Просто волнуюсь немного, как будто бы мне предстоит эта встреча.

– А так просто делать нечего, – Эльвира опять улыбнулась. – Скоро будете мечтать о подобном состоянии.

– Я вот не знаю, Эльвира Николаевна, как вы совершенно спокойны, ведь с президентом встречаетесь. Я бы, наверное, обкакался со страха.

– Ха, – улыбнулась Эльвира. – А как это вы меня представляете в подобной ситуации… и потом… я в новом костюме. Специально берегла для этого случая. И не надо забывать, президент – обычный человек, просто людям свойственно его возносить на небывалые высоты. Человеку вообще присуще обожествлять себе подобных. Это к нам пришло из глубин прошлого человечества, причем из далеких глубин, и пора бы нам всем с этим расстаться.

– Вы правы, много еще у нас плебейского и…

– Кажется, прибыли, депутат твою мать, – неожиданно раздался радостный возглас Алексея Ивановича.

Эльвира посмотрела на часы:

– Да, это, наверное, за мной.

Через минуту в дверь позвонили. Эльвира выглянула в коридор.

– Эльвира Николаевна, – обратился к ней вежливым голосом молодой человек.

– Да, это я.

Наблюдательный Марк Семенович отметил, что это был первый случай, когда она не сказала: «Да, это она». Волнуется все-таки, просто вида не подает.

– Я сейчас спускаюсь.

Дверь закрылась.

– Ну, мальчики, пожелайте мне ни пуха, ни пера.

Они вытянулись по стойке смирно и хором произнесли:

– Ни пуха, ни пера, ждем вас с хорошими вестями.

– К черту, пока, ведите себя прилично.

– Слушаемся, – как всегда хором ответили они.

Эльвира подошла к двери, остановилась, затем вернулась, перецеловала каждого в щеки.

– А вы, Марк Семенович, говорите, не волнуюсь.

И вышла за дверь.

Вежливый молодой человек объяснил Эльвире, когда они уже были в Кремле:

– Я вас сейчас отведу к помощнику президента, вначале с ним познакомитесь, а потом он уже вам скажет, что нужно будет делать.

Они

вошли в большой светлый кабинет, из-за стола встал симпатичный выше среднего роста человек, практически абсолютно лысый, с бородкой, сквозь которую пробивался яркий пунцовый рот.

– Эльвира Николаевна?

– Да, это – она, – как обычно ответила Эльвира.

Он представился.

– Прошу сюда, – указав на место за длинным столом. Сам же стал перебирать бумаги на своем столе, что-то разыскивая.

Теперь Эльвира могла внимательно его рассмотреть. Лицо, показавшееся вначале добрым, вблизи было отнюдь не таким. Пожалуй, даже наоборот. Колючие, буравящие тебя глазки смотрели настороженно, маленький пунцовый рот, как бы маскируя слова, которые должны быть исторгнуты из огненного нутра, был сложен бантиком. Всю эту хитрость лица скрывала бородка, в зарослях которой этот пунцовый рот то раскрывался, то сжимался в форме куриной гузки (куржо), то расплывался в сладчайшей улыбке и тоже походил на орган, но другого местоположения и у другого индивидуума. Всем своим нутром Эльвира почувствовала крайнюю степень опасности.

Совершенно некстати, а может быть и наоборот, в голову ей пришла мысль: «На Руси всегда считалось, что рыжие да плешивые люди всегда спесивы. С этим человеком надо быть всегда начеку и ни в коем случае не расслабляться», – подумала она. И это время, похоже, уже наступило – заросли бородки как бы раздвинулись, сладчайший роток чуть приоткрылся, выпустив фразу:

– Так, и откуда вы к нам изволили прибыть?

– Я?

– Ну да, не я же, – рот то ли продолжал улыбаться, то ли просто забыл сжаться.

– Я из Сибири.

– Хм, – хмыкнул он, – Сибирь – понятие растяжимое, а поконкретней?

– Из Нижневартовска.

По всему было видно, что он уже обладал какой-то информацией, очевидно, из лежащей перед ним папочки, в которую периодически поглядывал, продолжая смотреть вопрошающе, ожидая от нее полной информации.

– Из-под Нижневартовска, – продолжала Эльвира, – деревня Кривая Излучина.

– Это надо же – Кривая, да еще Излучина, – при этом рот его расплылся, очень напоминая тот самый орган, который… не у курицы. – И как же вас кривая излучина в Москву вывела?

Эльвира начинала закипать.

– Просто, – ответила она.

– И все же: как? – не отставал тот.

– Села в самолет и через двенадцать часов – я в столице – ХХI век.

У того сразу же сладчайшая улыбка превратилась в жалкую куржо. Эльвира же, наоборот, улыбнулась своей обаятельной улыбкой.

У ее визави моментально исчезла даже куржо. Бородка прикрыла то место, где она еще секунду назад существовала.

– И с какой же целью? – строгим голосом спросил он.

Эльвира все еще не определилась, как ей вести себя с этим человеком, поэтому на всякий случай тоже спросила: