Я, дракон и тёмный культ
Шрифт:
Я запуталась и не знала, что думать. Дарг словно отдалился от меня — не прикасался при любом удобном случае, а сегодня я его не видела… И вот он — беседует с какой-то женщиной…
Но даже если его чувства прошли, то обряд, связавший нас, никуда не делся! Что делать с ним? Что будет, если нам не удастся изменить будущее? Я вышла в коридор как раз тогда, когда в башню вошел Дарг.
Заметив меня, он остановился. Именно остановился. Не подошел, не обнял, даже не улыбнулся! И от этого мне стало больно. Стена между нами
— Что будет с тобой, если меня убьют? — набравшись храбрости, тихо спросила я.
— Я умру, а ты нет, — запросто ответил он.
Разве можно спокойно говорить такие вещи?!
Его серебряные глаза светились в полумраке. Дарг был серьезен и печален.
— Меня добьют вслед за тобой, — вздохнула я. — Если бы мы могли отменить обряд…
Я подошла к нему и положила руку на грудь, заглянула в глаза. Ну же, скажи, что есть способ! Дарг нежно сжал мою руку.
— Я говорил, что это невозможно. И если ты умрешь, я все равно не смогу жить без тебя.
И он ушел наверх, оставив меня, растерянную, запутавшуюся, посреди коридора. Не сможет жить? Дарг, какая глупость! Вокруг тебя так много женщин, и все они будут рады твоему вниманию. Я уверена, даже Матильда была бы не против!
Я вышла из башни в ночь. В маленьком домике горел свет в одном окне, и сквозь тонкие шторы угадывался стройный силуэт женщины, ходившей там. Зайти?.. И что я скажу? Привет, я девушка Дарга, а ты кто такая? Нет, я достаточно натворила глупостей!
Я ревновала, совсем как Дарг — на ровном месте и без единого повода.
Кэтрин искала помощи у Господа. Могу ли также поступить и я?
Белокаменный храм был открыт даже ночью, и лунный свет, падавший в окно, подсвечивал со спины статую Господа — свечи не горели. Я опустилась на колени, сложила молитвенно руки.
Глядя на статую, я вспомнила морок, его нечеловеческие вопли, и по спине пробежал холодок. Я разозлилась на себя: причем тут морок!..
Толстые каменные стены храма и тяжелые деревянные двери надежно отсекали шум города, создавая полную тишину. Пахло воском и чем-то сладким.
Господ наш, услышь меня, прошу! Помоги мне! Если ты считаешь, что я заслуживаю смерти, забери мою жизнь, но оставь жить Дарга! Он не должен пострадать из-за моей глупости, из-за моей самонадеянности!
По щекам покатились слезы, они капали с подбородка на пол, а я смотрела в лик Господа и молилась, отчаянно, торопливо, повторяла и повторяла одно и то же.
Забери мою жизнь, но не тронь Дарга.
Забери меня, но оставь Дарга.
Убей меня, но позволь жить Даргу.
Я дрожала и плакала. Обхватив себя руками, рыдала, кусая губы, чтобы не завыть. Я раскачивалась, сдерживая внутри вой отчаяния. И, наконец, я согнулась под тяжестью мыслей, ударила пол кулаком, всхлипывая и захлебываясь в рыданиях.
Какая же я глупая! Зачем, зачем я пришла к Даргу?! Зачем
Тряпичной куклой я валялась у ног статуи; щеки горели от слез. Я слаба. Я безвольна. Я могу только уповать на высшие силы и удачу, но ничего не могу сделать.
Я не нашла алтарь, не нашла ни одного черного мага, я упустила шанс спасти Кэтрин.
Я виновата!
Виновата!..
Мысли разъедали, и мне хотелось исчезнуть, раствориться, обратиться прахом, который унесет ветер.
— Кто здесь страдает так сильно, что дышать невозможно? — я даже не пошевелилась, услышав скрипучий, старческий голос. — Нельзя, нельзя себя так доводить!
Сильные руки рывком подняли меня на колени, и я, сморгнув слезы, увидела безобразного старика в белом. Он был слеп, на макушке волосы отсутствовали, зато от ушей они свисали седыми длинными прядями.
Это тот самый старик Ирви, которого упоминала Кэтрин в дневнике? Который голос Господа?
— Скажите… Вы можете спросить Господа? — я висела в его крепких руках, мне едва удалось разомкнуть губы для этого вопроса.
— Я уже спросил Его, — улыбнулся он, и лицо собралось безобразными складками, словно сушеное яблоко. — Господ запретил тебе помогать.
Слова отрезвили лучше пощечины или вылитой на голову ледяной воды. Я вырвалась из рук старика, встала на ноги и теперь смотрела на него сверху вниз.
— Я не понимаю!
— Его устроит любой финал этой истории.
Я сжала руки в кулаки, чувствуя, как закипает злость глубоко внутри.
— Тогда зачем это всё?! Почему это случилось со мной?!
В запале я забылась, и если бы старик спросил, о чем я говорю, я бы рассказала ему о моей второй жизни, но он… продолжил говорить, словно всё знал.
— Воля мертвых.
Я ничего не поняла.
— Что?
— Они не хотели умирать. Но их мечта осуществилась лишь у тебя, — он ткнул меня пальцем в живот. — Ты живешь по их воле, не по воле Господа.
Что говорит этот старик? Я живу по воле мертвых. Мертвых… О ком может быть речь? Мертвые, которые хотели жить и чья воля смогла вернуть меня в прошлое…
Речь об убитых во время ритуала? О всех этих пропавших людях?
Меня прошиб озноб. Я боялась оформить предчувствие в мысль, потому что было страшно до судорог.
— Каждый мертвый верил, что следующий не умрет. Что их спасут.
Я судорожно дышала ртом.
Старик говорил об убитых жертвах. Иного толкования быть не могло.
Черная магия — магия смерти.
«Дарг, черным магам нужна жертва, а ритуал — никогда. Мы исполняем свои желания в обмен на жизнь жертвы. Правда, главное жертву выбрать правильно, чтобы ее желания не оказались сильнее», — слова Кнаара, непонятные мне ранее, обрели смысл, и смысл жуткий.