Я - Джеки Чан
Шрифт:
Рассказывая об этом Учителю, я не тратил лишних слов, зная, что он отнесется с уважением только к чистой правде. Большинство других Счастливчиков, вместе с которыми я рос, уже ушли. Я оставался в школе, так как был предан Учителю и не хотел оставлять Юань Бяо одного. Но теперь он вырос, а Учителю, как и всем остальным, приходилось смотреть в глаза фактам.
Учитель воспринял весть о моем уходе с усталым пониманием. Он вынул из измятой пачки сигарету, прикурил ее и глубоко, затянулся:
–
Я неловко переминался с ноги на ногу и покачал головой.
– Помнится, когда-то мои сигареты тебе очень, очень нравились...
– сказал он, погрузившись в воспоминания.
– Что ж, когда разум готов, тело должно следовать за ним. Желаю тебе удачи.
Я провел рядом с этим недоступным и властным человеком целых десять лет, и он никогда не позволял себе иных проявлений доброты, чем сухая улыбка или поглаживание по голове.
Только что я сказал ему, что ухожу и мы, возможно, никогда больше не увидимся, а он вел себя так, будто я просто отправляюсь на прогулку во дворе.
Разлука не вызвала у меня ни боли, ни слез. И все же это натянутое расставание и скупое пожелание удачи оставили во мне глубокое и неослабевающее ощущение потери. Мне не хотелось оставаться здесь дольше, и я взвалил на плечо свою сумку.
– До свидания, Учитель, - сказал я и развернулся. Учитель подошел к дверям проводить меня.
– До свидания, сынок, - сказал он.
Затем дверь закрылась, и только прозрачно-голубой сигаретный дым напоминал о том, что только что здесь стоял Учитель.
76 "СТАРЫЙ УЧИТЕЛЬ"
Конечно, мы с Учителем встречались и после этого. К тому времени мы поменялись ролями: он был старым и немощным, а я - мужчиной в расцвете лет и карьеры. Его семья переехала в Соединенные Штаты и поселилась в Лос-Анджелесе, где он преподавал боевые искусства и классическую оперу в местном культурно-спортивном центре. В Гонконге осталась его дочь Ю Со Чоу. Она стала одной из величайших актрис раннего кантонского кинематографа весьма известной, так как однажды о ней сказали, что не найдется такого человека старше двадцати пяти лет, который не слыхал бы ее имени, и совсем мало тех, кто не видел бы ее лица на голубом экране.
В 1988 году, по случаю своего дня рождения, Учитель приехал в Гонконг, и все его ученики устроили ему вечеринку. На этом празднике он выглядел очень бодрым, таким же деятельным и резким, как в те времена, когда ужасал нас, детей.
Он вернулся в Америку, и с тех пор мы очень долго не получали от него никаких известий. Болезнь Альцгеймера началась у него внезапно и развивалась очень стремительно. Восьмого сентября 1997 года преклонный возраст и разрушительное влияние времени унесли его из этого мира
Вернемся, однако, к той вечеринке в 1988
Таким образом, можно сказать, что Учитель Ю был не только моим названым отцом, но и приемным отцом всей кантонской кинопромышленности.
Неплохое наследие, верно?
77 "ПРОРЫВ (часть 1)"
Так я впервые в жизни остался один - и ни от кого не зависел. Мне исполнилось семнадцать лет, я был в расцвете юности и исполнился решимости добиться успеха, имени и, быть может, даже славы в диком и прекрасном городе Гонконге. Однако сначала мне нужно было покончить с кое-какими незавершенными дела.
Дело в том, что, задумав уйти из школы, я позвонил родителям и сообщил им, что срок десятилетнего договора с Учителем скоро подходит к концу. Отец тут же сказал, что мне следует приехать к ним с мамой в Австралию.
Но я всю жизнь провел под присмотром взрослых и не собирался упускать возможность поднять немного шума.
– Кон Сан, тебе здесь понравится, - сказал отец. Его хриплый голос прерывался статическим шумом международной связи.
– Я уверен, что смогу устроить тебя на работу, и, разумеется, ты поживешь с нами, пока не сможешь снять квартиру.
– Я тебя совсем не слышу, папа, - сказал я, хотя расслышал его слова вполне ясно.
– Кон Сан?
– Он повысил голос. Я отодвинул трубку от уха и поморщился.
– Папа, я не приеду.
– Связь плохая. Мне показалось, ты сказал, что не собираешься приезжать.
– Не собираюсь.
– Нет, ты приедешь, - настаивал он знакомым жестким тоном.
– Срок договора истекает, оперных трупп уже почти не осталось, а ты уже достаточно взрослый, чтобы заработать себе на жизнь. Здесь, в Австралии, очень много рабочих мест и хороших возможностей.
– Я уже устроился на работу, папа, - возразил я.
– Я снимаюсь в кино. Я - каскадер.
– И сколько, по-твоему, ты сможешь заработать, снимаясь в кино? спросил он.
Я понял, что не имею об этом ни малейшего представления. Прежде все гонорары за наши съемки получал сам Учитель, а тех денег, которые доставались нам, едва хватало на лакомства. Смогу ли я прожить на заработок каскадера? Быть может, это чистое безумие?
– Ты не продержишься, - сказал отец, прервав мои размышления.
Ничто не придавало мне больше решительности, чем чьи-то слова о том, что что- то является невозможным.
– Разумеется, я прекрасно справлюсь, папа!
– сказал я.
– Честно говоря...