Я это все почти забыл... Опыт психологических очерков событий в Чехословакии в 1968 году

Шинкарев Леонид Иосифович

Гавел понимает беспокойства людей из-за территориальной близости

«больших». Их претензии вынуждают соседей жить в постоянном предчув-

ствии опасности. Эта тревога будет в душах до тех пор, пока существует

пусть даже один агрессивный человек, готовый прибегать к силе как к спо-

собу решения конфликтных ситуаций. В тюрьме Панкрац я слышал, что за-

ключенные давно пророчили сокамернику Гавелу пост президента, обещая

поддержать оружием и динамитом, и я спросил,

так ли это.

– Это было раньше Панкраца, в тюрьме Гержманице… – улыбнулся

Гавел и повернулся к Ганзелке. – Ирко, ты пока не переводи, если я скажу

полфразы, а ты в это время будешь шептать на ухо, я забуду о чем собирался

сказать… Заключенные не раз предлагали помощь, если мы возьмемся изме-

нить режим в стране. Это слышали сидевшие со мной Иржи Динстбир и Вац-

лав Бенде. Сокамерников мы разочаровали, ответив, что такая помощь вряд

ли потребуется. Мы за мирный переход к демократии. Гавел говорит, растя-

гивая слова, делая паузы. Ищет варианты, как точнее выразить мысль.

– Обратите внимание: там, где нет тоталитарных систем (например, в

западных парламентарных демократиях), время от времени появляются

волны политического терроризма. Идея же ненасильственного перехода к

новой системе, как ни странно, дает всходы в тех странах, где была тотали-

тарная система, основанная на насилии. Как ни парадоксально, именно здесь

пробивает себе дорогу идея ненасилия. Она не нами придумана. Ее развива-

ли Ганди, Мартин Лютер Кинг, их единомышленники. Этому явлению есть

свои объяснения, и я писал о них. Тоталитарной системе свойствен сложный

бактериальный характер. Эта система сильна не только репрессивными по-

лицейскими методами, а скорее тем, что ее микробы отравляют души людей,

деморализуют их. И каким образом противостоять этим микробам, кроме

как посредством других микробов, которые проникают в тоталитарную си-

стему власти, разлагают и поражают ее. Эта точка зрения, возможно, объяс-

няет, почему в странах с тоталитарным режимом раньше всего пробивает

дорогу идея ненасилия. Насилие – не выход. Это доказывает история и прак-

тические ситуации разных народов. В том числе вторжение войск стран

Варшавского договора в Чехословакию».

Еще недавно среди чехов ходило по рукам самиздатовское издание эссе

Гавела «Сила бессильных». Теперь люди, еще недавно «бессильные», воз-

вращаются к политической жизни, занимают посты в руководстве страной.

Становясь «сильными», не будут ли они сводить счеты с теми, с кем поменя-

лись ролями?

Гавел не спешит с ответом.

– Мы стараемся ввести в разбушевавшуюся стихию идеи

духовности,

взаимопонимания, взаимотерпимости. Это исходный пункт современной по-

литики. Будем помнить, что на руководящие посты нас выдвинула осень

1989 года, истинная революция, полная любви и терпимости. Опасность све-

дения счетов не может нам угрожать.

Я слышал, что все бумаги президент Гавел подписывает ручкой с зеле-

ными чернилами, как цветом надежды, и я не преминул спросить, верен ли

слух.

– Тут некоторое преувеличение, правда, Ирко? Государственные бумаги

о помиловании или назначении министров я подписываю шариковой ручкой

синего цвета. А вот дарственные надписи на своих книгах и делаю зеленым,

цветом надежды, и красным фламастером прибавляю сердечко. Идея любви,

взаимопонимания, терпимости сопровождала нашу революцию и вынесла

меня на этот высокий пост. Надежда – это нечто иное, чем прогностика и чем

оптимизм. Это состояние духа. Ее надо иметь в себе, если хочешь жить. Иначе

жизнь не имела бы смысла.

Потом Гавел вернется к своей мысли:

– Но не это главное… Главное в том, что в странах с тоталитарными си-

стемами люди говорят: с нас хватит! Насилие не выход. Идея ненасилия опи-

рается на что-то лучшее в человеке, на что-то лучшее в нас. Это возвышает

людей над всеми системами и над временами. И поскольку я это говорю для

советской газеты, хотел бы подчеркнуть, что и у вас переход к демократии

осуществляется, должен осуществляться в спокойных миролюбивых формах,

без пролития крови.

Но Гавел и Ельцин росли в разных культурах.

Через три года на виду страны и мира в центре Москвы молодая рос-

сийская власть – демократическая! – будет из танков расстреливать соб-

ственный парламент. Говорят, танкистам обещали большие деньги за каж-

дый залп. Убитых выносили из парламента на носилках, как мусор.

Письмо И.Ганзелки в Москву (10 января 1991 г.)

Ленька, дорогой! Неделю тому назад телецентр звонил, прочел телеграмму от

тебя и обещал прислать ее в мой адрес. Ничего не получил, но я счастлив, что полу-

чил твой сигнал: жив и здоров, Бог воздаст! По календарю не прошло очень много

времени от твоей поездки в Прагу, но кажется, что прошли века, так много собы-

тий, так много новых забот, так мало надежных источников рационального разви-