Я это все почти забыл... Опыт психологических очерков событий в Чехословакии в 1968 году

Шинкарев Леонид Иосифович

вать русский. Я очень ценил Юрия. Его выдержка – есть такое выражение? –

фантастическая. Я много раз был у него в больнице в Праге. Он лежал снача-

ла в факультетской больнице Карлова университета на Карловой площади,

потом в больнице на Виноградах. Передвигался с большими трудностями.

Тогда я подумал, как у вас говорят – ирония судьбы? – он лежал по больни-

цам три с половиной года. Это был точный срок нашего первого путеше-

ствия по Африке и Южной Америке, когда

мы издали семь томов книг, их пе-

ревели на одиннадцать языков. Теперь Юрий знал, что из больниц ему уже

не выйти 5. Мирек принес пачку фотографий.

– Это мы, молодые, в Мексике. Вот Юрий, белозубый блондин, герой

американского фильма! На улицах юные красавицы, отставая на три шага,

ходили за ним гурьбой: «Рубио! Рубио!» Светлый, светловолосый! Я смеялся

и завидовал… А когда в 1990 году мне пришлось лететь в Австралию без

Юрия, в первый раз одному, можешь представить, что было на душе.

…А это снимок 25 октября 1999 года. Утром в Пражском Граде прези-

дент Гавел наградил нас обоих медалями «За заслуги перед Чешской Респуб-

ликой». Я поспешил к Юрию, в больницу на Виноградах. Смотри, он стал на

ноги. Рассматривает медаль, улыбается. В клетчатой кофте и голубых боль-

ничных шароварах. Ну, думаю, пока радуется – жив!

Палата на четверых, ни телевизора, ни радио. Хотели перевезти в дру-

гую больницу, в лучшие условия. Не соглашался.

– Что же случилось, Мирек?

– Ты знаешь, трагедия шестьдесят восьмого была огромной нагрузкой

на психику. Всем было стыдно за унизительные действия наших властей. Это

не может представить, кто не пережил. Чтобы кормить семью, Иржи подре-

зал деревья на Петршине. Он работал в телогрейке, которую привез из Сиби-

ри. Потом свою кому-то отдал и пришел ко мне: «Мирко, у тебя сохранилась

телогрейка?» Стал носить мою. А по ночам читал и писал. Со временем стал

хуже видеть, ему оперировали глаза. Пришлось носить линзы, а техника бы-

ла не так… можно сказать – авторитетна? – как сейчас. Когда не получалось с

линзами, носил тяжелые очки, тринадцать или четырнадцать диоптрий. Без

них не видел, терял ориентировку. Однажды в Седло упал, сломал тазобед-

ренный сустав, с тех пор не выходил из больниц. Старался никого не огор-

чать, не вызывать к себе жалости. Набрасывался на газеты. С таким зрением!

Не только я, все друзья, кто к нему приходил, были поражены, как он следит

за событиями в мире.

…Слушаю Мирека, а перед глазами строчки старых писем:

«…Уже несколько лет у меня хроническое воспаление печени, последствия тро-

пических заболеваний…» «Но только в апреле месяце узнали в больнице…

что во вре-

мя путешествий было у меня до десяти серьезных инфекционных заболеваний печени

(желтухи), которые я, конечно, не лечил. Знаешь, что на пути работают, не ле-

жат…» «Сейчас пустили домой и сказали: “лежать!” Но скажи, Ленька, разве это

возможно?» «…И ты хорошо знаешь условия и положение. Тогда зачем я буду терять

дальнейшее время в кровати?» «…Знаешь хорошо, как я проработал двадцать лет

жизни. Отдал обществу буквально все. И сейчас уже десять лет изолирован от ра-

боты, бесспорно полезной, любимой, и на уровне, за который мне никогда стыдно не

будет. Полная 1/3 активной жизни!!! Все знания, опыт, способности, горы материа-

лов и двадцатью годами труда проверенная жажда служить обществу просто вы-

брошены, и все. Кажется, уже недалеко время, когда придется распрощаться с моим

домом, где я живу с детьми» «…Если это касалось бы только одной, случайно моей

личной судьбы, ничего. Так в жизни бывает. Но это касается целых поколений пре-

красных, плодотворных людей…»

– Примерно за шесть недель до смерти Юрия мы виделись в последний

раз. Это было в больнице на Виноградах. Тогда впервые он сказал мне:

«Мирко, так можно сойти с ума…» Это я услышал от него первый раз в жизни.

В тот момент почувствовал: Юра, Юра, Юра… Но ничего не сказал, только:

«Все будет хорошо…»

Последние годы с ним рядом была Ольга Кноблова, преданный, хоро-

ший друг. Она приходила в больницу каждый день, ухаживала, как за ребен-

ком.

Ты хочешь знать, как хоронили Юрия.

Представь, я не был на похоронах!

В те дни, когда Юрий умирал в Праге, «скорая помощь» меня увезла в

больницу. Сначала в Оломоуце, оттуда вернули в Злин. Была операция на

сердце. Пятнадцатого февраля я лежал после операции, еще не пришел в се-

бя, как из Праги позвонил Юра младший: «Утром… папа умер…» Я не мог

двигаться. С лучшим другом не сумел проститься. В Прагу выехала Мария.

Говори, Мария, я переведу…