Я — «Голос»
Шрифт:
Грузовик с арестованными медленно катил по площади. Алексей предложил возвратиться в город. Что-то немедленно предпринять.
— Сейчас мы ничего не добьемся, — сказала Валя. — Искать моего мужа в полиции нет смысла. Сегодня у них день облав. Нас и слушать не станут.
Поехали к Бохенеку.
В Краков Гроза возвратился с кенкартой на имя Георгия Владимирова, с полицейским листком и другими необходимыми документами.
А друга нашего, как и предполагала Валя, действительно задержали случайно, но обвинили в уклонении от работы. Это тоже пахло Освенцимом. Валя узнала: каждое утро Михала с другими арестованными
Но Валя не растерялась. Нашла нужного человека — сговорчивого и влиятельного фольксдойча. Тот потребовал десять тысяч злотых.
Гроза связался со мной, сообщил обстановку, попросил помощи. Близняков, узнав, в какую беду попал наш Михал, пришел с готовым планом.
В общих чертах план сводился к налету на станцию Строне. Сложность заключалась в том, что у нас тогда не было взрывчатки, к тому же я как раз ломал себе голову над тем, где можно побыстрее раздобыть деньги на освобождение Михала. В любой день его могли отправить в Освенцим. Мог смениться надзиратель, с которым вела переговоры Валерия.
А что, если налетом на Строне сразу убить двух зайцев?
Так определилась конкретная задача.
Группе Евсея в ночь на третье ноября совершить налет на станцию Строне — одну из крупнейших на линии Краков — Закопане.
Цель налета:
1) Уничтожить селекторы, связь — телеграфную, телефонную, разрушить водопроводную колонку, развести рельсы. Таким образом вывести из строя станцию хотя бы на сутки.
2) Экспроприировать железнодорожную кассу. (Линия Закопане — Краков обслуживала и местное население.)
Наметился состав группы. Кроме Евсея, в налете участвовали Митя-Цыган, Заборонек, Отченашев, Семен Ростопшин, летчик Шипин.
События, как докладывал мне впоследствии Евсей, развертывались таким образом.
Когда стемнело, группа подошла к поселку Строне и залегла на самой опушке леса.
Вскоре из разведки с хорошими новостями возвратились Семен и Шипин.
Как показал местный солтыс (мы ему доверяли), на станции несла службу группа охранных войск. Среди охранников были инвалиды, пожилые и безусые юнцы, вчерашние гимназисты. Охранников — человек сорок. Располагались они все в старой казарме у самой станции.
Вокруг казармы и станции живая изгородь из кустарников, деревьев.
Луна, как назло, светила вовсю. Только в полночь группе Евсея удалось пробраться к железнодорожному полотну.
Залегли за насыпью.
По знаку Евсея первым через полотно ужом прополз Шипин, следом за ним — Заборонек.
Часовой шел прямо на них, тихо насвистывая вальс Штрауса.
Шипин возник перед ним внезапно, как привидение. Тот и испугаться не успел, как оказался на земле, с надежным кляпом во рту. Шипин накинул шинель часового на плечи и — в казарму.
Смутно в два этажа серели нары, набитые немцами. Охранники, их было человек сорок, ничего не подозревая, дружно похрапывали. Один было поднял голову. Спросонья принял Шипина за своего и тут же снова захрапел. У прохода — два ручных пулемета, карабины, автоматы. На полу сапоги, с нар свисает одежда.
Шипин тихо свистнул. В казарме бесшумно, как тени, появились Евсей Близняков, Семен Ростопшин. Двое остались во дворе.
Близняков и Ростопшин прикипели
Пленные во дворе уже было приготовились к смерти.
Евсей обошел колонну, осмотрел, удовлетворенно хмыкнул:
— До ручки дошел Гитлер, инвалидов да сопливых мальчишек набирает. — Приказал всю раздетую команду запереть в казарме.
Шипин от себя прибавил:
— Не советую подымать шума, казарма заминирована. Взорвем к чертям собачьим! Шлафен, шлафен, майне либе. — Дескать, досыпайте, дорогие. И пусть вам снятся приятные сны.
Выручка в кассе оказалась неплохой — двадцать пять тысяч злотых. Деньги внесли, и на девятый день после ареста Михал оказался на воле. Фольксдойч, к слову, явно продешевил. Да и мог ли он знать, что за «бандита Зайонца, живого или мертвого», гитлеровцы пообещали в награду двадцать тысяч немецких марок.
В ночь на седьмое ноября группа Евсея совершила не менее дерзкий налет на станцию Воля-Радзишевска. На этот раз своевременно добыли тол (выручил Тадек). Мите-Цыгану удалось первому пробраться к мосту. Снял часового. За ним прополз Семен Ростопшин. Вдвоем один из «быков» начинили взрывчаткой. Вложили килограммов сорок шесть. Накормили «быка» досыта.
Потом на митинге, посвященном двадцать седьмой годовщине Октября, Евсей докладывал: железнодорожный мост взорван, пущены под откос воинский эшелон, четыре платформы с техникой, три вагона с солдатами, убито и ранено более шестидесяти гитлеровцев. Движение на участке станции Воля-Радзишевска прервано по крайней мере на сутки. Таков наш салют Октябрю.
Отман между тем обещание свое выполнил. Он вообще старался, Отман. Знал за собой грех: в Белоруссии его подразделение принимало участие в карательных экспедициях против партизан, и пытался любой ценой спасти себе жизнь, добиться прощения.
В случае с устройством Грозы Отман действовал очень осмотрительно. Все рассчитал так, чтобы ни у кого ни малейшего подозрения не могло возникнуть.
Гроза по новой «железной» кенкарте, изготовленной Бохенеком, — Георгий Владимиров, бывший полицай, бежавший от большевиков из Львова, вполне устраивал Отмана, начальника 3-го отделения войсковой контрразведки (абвера) в Кшешовице.
Подбор кадров как раз входил в обязанности Отмана. Тщательно проверив документы Владимирова, он дал делу обычный ход, направив его своему шефу. Потянулись тревожные дни ожидания. Гроза не бросал своей работы на строительстве оборонных сооружений. К тому времени он даже получил повышение — из простых рабочих перешел в учетчики, что давало ему как разведчику немалые преимущества.
Неделю спустя Отман через Комахова вызвал Алексея в Кшешовице. В своем служебном кабинете поздравил Георгия Владимирова (шеф одобрил выбор) с поступлением на службу в абвер.