Я — хищная. Ваниль и карамель
Шрифт:
— Мы сейчас так близко к краю, что можно и шагнуть. — Его рука сжимает мою талию, и внутри у меня все сжимается пружиной. Чувства, эмоции, ощущения. Я звеню. — Шагнешь со мной?
Слова и значение их я понимала плохо. О каком крае он говорит, если я парю, летаю, и никакие края мне не страшны? Только держит что-то у земли: то ли рука, обнимающая крепко, то ли губы на моих губах. Как ниточка, что привязала меня к земле.
Его рука нашла мою, ладони соприкоснулись. В этот раз разрешения моего Влад не спрашивал. Ему не нужно было
И без того острые эмоции захлестнули с новой силой. Казалось, во мне не осталось ни капли воли — ядовитый ванильный кен выжег ее всю, до остатка.
Как и память.
Кто я? Что здесь делаю? Зачем пришла? Разве это важно?
Имена, статусы, обязательства — все было несущественным в тот момент.
Влад потерся носом о мой нос и прошептал:
— Что же ты наделала, пророчица?
Его дыхание обожгло щеку. Рука крепко стиснула мой подбородок, стараясь зафиксировать. Ненужное движение — я и так не могла оторваться от его лица, от горящих, почти ненавидящих меня глаз, от стиснутых обидой и сожалением губ.
Ответить бы, да только что?
— И что мне делать теперь с тобой?
Погуби.
Я всегда этого хотела. Подсознательно стремилась, шла — во снах, в тайных желаниях, в непреднамеренных поступках. И вот отказалась тут, у черты. С ним. Снова.
— Ты ведь не остановишь меня, Полина. — Прикосновения становятся едва ощутимыми, меня больше никто не держит, и я с шумом втягиваю в себя воздух, стараясь освободиться от яда. Тщетно. Яд внутри, в венах, в жиле. Яд постепенно лишает сил. — Почему ты не останавливаешь меня?
И только тогда я поняла — я уже шагнула. То был не полет — падение. Где-то там, внизу, после головокружительного ощущения свободы меня ждут острые камни разочарования. Так было всегда и так будет снова.
И лишь у самого дна в голове искрой вспыхнула одна-единственная мысль. Вспыхнула и погасла, погружая сознание в осуждающую, молчаливую темноту.
Эрик.
И посыпались, звеня, осколки образов, желание обратилось отвращением, я оттолкнула Влада и, как ошпаренная, вскочила с кровати.
Эрик.
Кто я? Что здесь делаю? Зачем пришла?..
Я — Полина, пророчица скади.
Ска-ди. Слово перекатывается на языке — колючее, ранит небо, и оно кровит.
Я жена вождя. Жена. Несвободна. Принадлежу.
Неважно. Все это неважно, потому что есть Эрик. Просто Эрик — без титулов, званий, власти.
Эрик.
Мужчина, которого я встретила ночью, в темной и тихой гостиной атли.
Эрик Стейнмод. Мой муж.
Руки сжались в бессильной злобе.
Сегодняшней ночи не затрешь. Сама виновата… сама…
И слеза градом по щекам. Ненавижу слезы!
— Эй, ты чего?
Кажется, я еще умею удивлять.
Влад тоже встал. Кровать скрипнула, отпуская его, словно недовольная женщина поутру. Андвари могли бы и позаботиться
— Ты чего ревешь?
— Потому что ты… всегда… так…
От рыданий болели ребра. Живот. А всхлипы мешали говорить. Да и что тут говорить? Все и так понятно.
Похоже, понятно было только мне.
— Что всегда?
— Приходишь, рушишь все… всегда… А я… позволяю.
— Да ладно! Что такого я разрушил?
Не понимает? Серьезно?
Мой брак. Счастье. Мир.
Секунда — и я потеряла все.
— Полина?
— Я была счастлива, понятно! — выкрикнула, даже не задумываясь о том, что нас могут услышать. Что за стенкой, в соседней комнате спит какой-то андвари, и от моих криков он может проснуться. Узнать. Какая разница? Все равно не получится скрыть… Но рыдания отнимают силы, и кричать я больше не могу. Вздыхаю, глотая всхлип. — Я была счастлива, а теперь… Теперь — все.
— Была счастлива? Серьезно? — Иронию Владу скрыть не удалось, а может, он и не хотел.
— Представляешь? И без тебя бывает счастье. — Плююсь ядом. А что мне остается теперь, когда… — Я люблю Эрика.
— Тогда что это было, Поля? Сейчас?
— Не знаю. Какое это имеет значение? Теперь, когда моя жизнь разрушена? Надеюсь, ты доволен!
— Брось. Что такого произошло? Подумаешь, поцеловались. — Он шагнул ко мне, и я инстинктивно отступила, будто вновь вторгнувшись в мое личное пространство, Влад мог еще больше отравить меня. Куда уже больше? Он тоже остановился, как бы желая показать, что не станет ничего предпринимать. Давить. — Стейнмод не узнает. От меня — так точно… Я не желаю тебе зла. Думал, ты понимаешь. И если ты не повторишь ошибку, которую совершила тогда с Глебом…
— Это необязательно, — перебила я. Сердце гулко стучало в груди, сознание заволокло туманом — густым и безнадежным. — Эрик умеет читать мысли.
Молчание. Секунда, может, две… И глухой вопрос:
— Чего?!
Удивлен. Нет, ошеломлен, но пытается это скрыть. Только маски сегодня плохо держатся на лице, слетают, не желая садиться на привычное место. И за обычным спокойствием прячется настоящий испуг.
— Не только Альрик это умеет… умел, — на ходу исправилась я. — Я плохая актриса, Влад, и скрыть не смогу.
Он отступил и сел на кровать. На меня не смотрел, думал. Сосредоточенно, лихорадочно, и нерадужные мысли, сгущаясь, тенями окружали его.
Я всхлипнула последний раз. Глупая. Думала, избавилась, затолкала ненужное в прошлое. Только важное не затолкнешь.
Я люблю Эрика. Он изменил меня, научил снова доверять, как лежачего больного снова учат ходить. И я действительно стала другой.
Только кое-что Эрику выскрести так и не удалось… И кое-кого.
Кое-кто этот сидит сейчас на кровати и делает вид, что не рад. Ищет выход. Для меня ли? Если Эрик узнает, Владу тоже достанется. Эрик не станет разбираться, кто виноват.