Я хочу быть тобой
Шрифт:
Как же сложно дышать. Я — один сплошной нерв. Оголенный, вибрирующий от каждого касания. Струна, играющая в руках мастера.
— Люблю.
Хочется орать во весь голос, что я его тоже люблю, но не могу и звука произнести. Мне так волнительно, так сладко. Слезы снова льются по щекам. Я уже не пытаюсь их остановить. Мне хорошо.
Чувствую, как прикусывает мочку уха, и горячее дыхание на своей щеке. Открыв глаза, оказываюсь лицом к лицу с Вадимом. В его взгляде обожание, смешанное с восторгом. Любовь.
Я тянусь к
— Спасибо.
Поцелуй полный нежности, взгляд с поволокой, нетерпеливые прикосновения… Хочу его! И он пылает в ответ, но наше с возбуждение вдребезги разбивается о трель телефона. Эту музыку знаем мы оба.
— Черт, — Вадим отпускает меня, откидывается на спинку дивана, дав себе секунду на то, чтобы придти в себя, и тянется за мобильником, — надо ответить.
Надо. Потому что, если не ответить — она будет названивать без перерыва.
Она — это его мать. Валерия Владимировна. Моя любимая теща. Я легко чмокаю его в нос и соскальзываю с дивана:
— Чайник поставлю.
Вадим кивает и с видом истинного страдальца подносит телефон к уху:
— Да мам… Нет, не сплю…Где мне еще быть? Конечно дома.
Все, можно ставить на нем крест. Его маменька звонит редко, но обстоятельно. С подробным допросом: что, где, как, когда, и целым сводом рекомендаций, как поступать в любых жизненных ситуациях.
Он мне как-то сказал: родители у меня одни и самое малое, что я могу для них сделать — это просто выслушать. Поэтому будет с ней разговаривать долго, очень долго, очень-очень долго. Конечно, в итоге все сделает по-своему, но зато Валерия Владимировна после разговора будет счастливой.
Он хороший сын. И отцом будет прекрасным.
Я ухожу на кухню и, слушая его расслабленный голос, начинаю колдовать над вечерним чаем. Хочется чего-то особенного. С мятой, медом и вкусными печеньками. Достаю китайский фарфоровый чайник, который мне привезла Алис, а и две легчайшие, почти прозрачные чашки.
От этого занятия меня отвлекает звонок в видеофон.
Зайка.
Ну вот и потискались. Все против нас.
В шутку ворчу, что никакого покоя в собственном доме нет, а губы сами снова растягиваются в улыбке. Жамкаю на кнопку, запуская племяху в дом, и снова возвращаюсь на кухню.
Нужна третья кружка.
— Как прошла встреча с подружкой? — спрашиваю у племянницы, когда та выползает ко мне на кухню.
Наливаю чай, а у самой внутри все ходуном ходит — не могу удержаться и пританцовываю.
Зайка морщится:
— Хорошо все. Поболтали. Посмеялись.
Что-то она совсем не похожа на девочку, которая недавно смеялась. Угрюмая, нахохлившаяся, как воробей с горькими складками вокруг рта
— По тебе и не скажешь, что весело проводила время.
Она устало отмахивается и вздыхает:
— С учебой накладки. Я так старалась,
— Думаю, ты справишься.
— Надеюсь. Зря я что ли столько сил на это положила, чтобы в шаге от заветной цели отступать.
Она такая целеустремлённая, что мне даже на миг становится не по себе. Вроде сидит такая вся маленькая, беспомощная, а в голосе вибрируют стальные нотки.
— Буду держать кулачки, чтобы тебе сопутствовала удача.
— Да-да, держи, — расплывается в улыбке, — удача мне понадобиться.
В этот момент у меня из сырых рук выскальзывает тарелка и со звоном падает на пол, разлетаясь вдребезги.
— Блин, — стою, беспомощно глядя на россыпь осколков, и где-то под ребрами внезапно тянет, укрывая холодным шлейфом. Аж мороз по коже.
Правда ощущение это тут же пропадает, потому что вслед за грохотом на кухне появляется Вадим:
— Что у вас тут?
Сглатываю, отгоняя от себя странную тень, на миг заслонившую свет, и указываю на пол:
— Вот, полюбуйся. Твоя жена — кляча разбила любимую тарелку.
— На счастье, — тут же произносит он.
Узел в груди ослабевает. Я могу выдохнуть и даже улыбнуться, хотя губы нервно дергаются. Кажется, я даже готова пореветь из-за такой нелепой потери, но беру себя в руки:
— Не ходи здесь. Порежешься. Я сейчас уберу.
— Садись уж, — хмыкает он, — и без тебя все уберется.
Я пытаюсь возражать, но муж не слушает. Отправляет меня за стол, а сам начинает наводить порядок. Зайка тут же вызывается ему помочь:
— Да-да. Сиди, Мил! Тебе нельзя лишний раз наклоняться. Мы сами все уберем! — вскакивает со своего места и, опустившись рядом с Вадимом, тоже начинает подбирать осколки.
— Я беременная, а не больная, — ворчу в ответ на ее реплику, но мне тут же прилетает от Вадима:
— Сиди и не суйся!
— Хорошо. Не буду.
Вадим собирает самые большие осколки и скидывает их в мусорное ведро, а Зайка, суетится рядом и помогает.
— Веник неси, — коротко говорит он, и племяха тут же подрывается с места. Так шустро, что юбка только вспархивает, едва ли не до самой попы, — из кладовки.
Спустя миг она уже возвращается с инвентарем для уборки и принимается старательно мести. Собирает все в одну кучку:
— Совок подержи.
Муж держит, а она, согнувшись напротив него в три погибели, заметает последние следы, устроенной мной катастрофы.
— Готово!
— Молодцы! — смеюсь я, — кажется, если за меня и дальше все будут делать, то мне очень понравится быть беременной.
Вадим шутливо кланяется:
— Всегда к вашим услугам.
А хмурая, опять чем-то недовольная Зайка, через зубы произносит: