Я хочу быть тобой
Шрифт:
Он будет просто чокнутым папашей.
Объявляют отправление, и я поспешно заскакиваю в вагон. Машу Вадиму, дышу на окно, рисую сердечки и в тайне радуюсь тому, что поездка продлится всего два дня. Мне не хочется уезжать. Тоскливо. А когда поезд трогается, унося меня от него, накатывает необъяснимая тревога.
Перрон еще не закончился, а я уже пишу мужу сообщение:
Люблю. Скучаю
Отправляю, и одновременно с этим получаю послание от него самого. С точно такими же словами.
Десять
Пять.
Две.
Одна.
Прощай Мила! Хорошего тебе мастер-класса, можешь не торопиться обратно, а еще лучше если где-нибудь потеряешься насовсем.
В тот самый момент, когда ее поезд трогается от перрона, я танцую победный танец в своей новой гостиной. Ем клубнику и запиваю йогуртом, хотя в честь такого праздника не отказалась бы от чего-нибудь покрепче, но нельзя. На этот вечер у меня большие планы. Просто колоссальные. Я наконец перехожу к самому важному, самому приятному и, что уж скрывать, к самому волнительному пункту своего плана, поэтому готовлюсь с особой тщательностью.
Долго стою в душе, наслаждаясь теплыми струями, бегущими по коже. Проверяю все ли у меня везде красиво и гладко. Потом долго занимаюсь укладкой, с особой тщательностью слежу чтобы нигде ничего не выбивалось и не пушилось. В итоге волосы шикарным водопадом, цвета молочного шоколада рассыпаются по плечам.
Мое самое невинное светлое платьице, на тонких бретельках и с оборками по подолу, давно готово и лежит на кровати дожидаясь своего звездного часа. Надев его, я долго кручусь перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон. Мне оно не нравится, я в нем, как сельская простушка, но для образа девочки-ромашки лучше не придумаешь.
— Сама невинность, — подмигиваю своему отражению.
Предвкушение дурманит разум. Я представляю, что сегодня будет, как это будет и не могу дышать, плавясь под сокрушающим цунами возбуждения.
Медленно покачивая бедрами, я тяну кверху легкий подол. Мягкая ткань струится по загорелым бедрам и холодит кожу, вызывая еще большее томление в груди и волны мурашек.
Поднимаю подол еще выше, обнажая белоснежный треугольник трусиков. Представляю, как их будут с меня снимать — мучительно медленно, опаляя кожу дыханием и прикосновениями.
Му-у-урррр.
Не отрывая взгляда от своего отражения, я облизываю губы, прохожусь языком по кончикам пальцев и запускаю их под резинку белья.
Глаза сами закрываются.
Мне чертовски хорошо. Я знаю свое тело, умею его ласкать так, чтобы ощущения затапливали с головой. Я кайфую от этого. Но в этот раз не могу отделаться от ощущения, что устала придумывать и развлекать фантазиями. Я хочу по-настоящему, кожа к коже, с рваным дыханием, растворяясь в чужих руках.
Едва хватает сил дождаться вечера, и как только стрелка на часах перешагивает заветную отметку, я выбегаю на улицу. Дорога до Зотовых занимает всего пару минут. Возле дома я притормаживаю и важно киваю уж примелькавшимся соседям, потом достаю из сумочки
— Я дома! — зачем-то кричу и тут же прыскаю от смеха.
Никого кроме меня здесь нет, и никто не мешает мне спокойно пройтись по комнатам. Хотя комнаты меня не волнуют, я поднимаюсь прямиком в хозяйскую спальню и долго смотрю на заправленную кровать. Вспоминаю, как ночью подсматривала за Милой и Вадимом, и снова тяжело дышу.
Сегодня все случится…
Но чтобы все прошло как по маслу нужно еще кое-что подготовить, поэтому я отправляюсь на кухню. Мне нужно сделать кое-что вкусное. Особый десерт, от которого у Вадима точно пойдет кругом голова.
Я кайфую от самого процесса. Кухня настолько удобная и продуманная до мелочей, что готовить на ней — одно удовольствие, словно специально для меня делали. Я бы только стулья поменяла на более современные… Хотя, кто мне мешает? Потом сменю. И стулья, и занавески на более модные, чтобы золотыми нитями блестели, и вот эти дурацкие баночки, которые так нравятся Миле. Скоро тут все будет по моему.
К приходу Вадима все уже готово. Стол накрыт, чай заварен, а я сама чуть живая от волнения сижу на стульчике и не знаю, куда себя деть от волнения.
А он все не идет. Ни в семь, как обычно, ни в восемь, ни полдевятого. Капец, блин!
Я места себе не нахожу, но не имею права ни звонить, ни спрашивать где он. У меня в душе кипит и пенится от нетерпения, а он где-то шляется! Почему, когда Мила дома, Вадим летит домой, а стоило ей только отлучиться, так он где-то пропал.
Может, у него баба есть? Прыскаю со смеху. Вот было бы прикольно, если бы у него была любовница, а дура Милка сидела с развесистыми рогами и грезила о вечной любви. Я бы от души поржала.
Хотя… даже если у него нет любовницы — это не беда. Сегодня будет.
В начале десятого у меня щелкает где-то под ложечкой, и я чувствую, что он едет. А когда ворота плавно откатываются, впуская во двор большую черную машину, почти падаю в обморок. Голова кругом.
Хлопаю себя по щекам и строго приговариваю:
— Соберись тряпка! Не хватало еще облажаться в такой ответственный момент!
Бегу в прихожую и снова кручусь перед зеркалом, проверяя, все ли у меня в порядке.
Ключ уже проворачивается в замке, а я кусаю губы, чтобы казались еще ярче, приглаживаю волосы и напускаю кроткости во взгляд. Готова!
— Зайка? — удивляется Вадим, едва заметив меня, — ты что здесь делаешь?
— Жду вас, — зеваю в кулачок, — вы что-то долго сегодня, я даже задремать успела. Мила где? В машине задержалась?
Встаю на цыпочки и, вытянув шею, делаю вид, что пытаюсь рассмотреть что-то за его спиной. Вадим скидывает обувь, вешает джинсовый пиджак на крючок, и невозмутимо сообщает:
— Мила уехала, — он уставший и, кажется, немного хмельной.
Аж сердце екает.
— Как уехала? Куда?
— Так в Питер же. На мастер-класс. Она говорила.