Я хочу рассказать вам о...
Шрифт:
— Разве?
— Конечно, я иногда об этом думаю. С Габриэлой у нас все хорошо, лучше, чем раньше, но не так, как мне хотелось бы. Не знаю. Чего-то не хватает: страсти, огня или веселья. В университете тоже происходит нечто подобное: я хожу на занятия, учу, успешно сдаю экзамены. Но мне этого не хватает. Нет чувства удовлетворения, ежедневного удовольствия от того, что я изучаю, что хочу. И с работой то же самое. Мне там хорошо, и мне платят хорошую зарплату,
— И везде так?
— Мне кажется, да. Я никогда не могу расслабиться и сказать: «Ну вот, теперь все хорошо». У меня происходит так же и с братом, с друзьями, с деньгами, со здоровьем… Со всем, что меня интересует.
— Несколько недель назад, когда ты переживал из-за обстановки у тебя дома, причина была та же?
— Думаю, да. Но там были более серьезные поводы для беспокойства, по сравнению с которыми это — просто ерунда. То, о чем я говорю сегодня, — в некотором роде «роскошь», необходимая для полноты ощущений.
— Одним словом, твое беспокойство проявляется, когда серьезные проблемы уже позади.
— Все правильно.
— Значит, эта проблема возникает, когда у тебя нет других проблем.
— В каком смысле?
— Когда во всем наблюдается улучшение.
— В общем… да.
— Скажи мне, Демиан, кем ты себя ощущаешь, признавая, что у тебя есть одна проблема, которая проявляется только тогда, когда все идет на лад?
— Я ощущаю себя дураком.
— Что есть, то есть, — сказал Толстяк — Я давно не рассказывал тебе сказку про короля.
— Действительно.
— Жил-был, что называется, классический король.
— А что такое классический король?
— Классический сказочный король очень могуществен, богат, у него прекрасный дворец, множество всяческих яств на столе, красивые жены, он не знает ни в чем отказа. Тем не менее он несчастлив.
— Ах…
— И чем более классической является сказка, тем менее счастлив король.
— А этот король, он был классический?
— Самый классический.
— Вот бедняга!
Жил-был очень грустный король, у которого, как у всех грустных королей, был очень счастливый слуга.
Каждое утро он будил короля, распевая и насвистывая веселые песни трубадуров. На его радостном лице сияла широкая улыбка, и жил он спокойно и счастливо.
Как-то раз король приказал позвать его.
— Паж, — сказал он ему, — в чем секрет?
— Какой секрет, ваше величество?
— В чем секрет твоего веселья?
— Нет никакого секрета, ваше величество.
— Не лги мне, паж. Я рубил головы за меньшие
— Я не лгу, ваше величество. У меня нет никакого секрета.
— Почему ты всегда весел и счастлив? А? Почему?
— Мой господин, у меня нет причин для грусти. Ваше величество оказывает мне честь, позволяя обслуживать себя. Моя жена и дети живут в доме, выделенном мне королевским двором. Нас одевают и кормят, и, кроме того, ваше величество иногда дает мне несколько монет на оплату какой-нибудь нашей прихоти. Как мне не быть счастливым?
— Если не откроешь мне свой секрет сию минуту, я прикажу отрубить тебе голову, — сказал король. — Никто не может быть счастлив по перечисленным тобой причинам.
— Но, ваше величество, никакого секрета нет. Больше всего на свете мне бы хотелось угодить вам, но я ничего не утаил.
— Уходи, уходи, пока я не позвал палача!
Слуга улыбнулся, поклонился и вышел из комнаты.
Король был на грани помешательства. Он не мог объяснить себе, почему паж так счастлив, живя взаймы, одеваясь в одежду с чужого плеча и питаясь объедками со стола придворных.
Успокоившись, он позвал самого мудрого из своих советников и передал ему утренний разговор.
— Почему этот человек счастлив?
— А, ваше величество, это потому, что он не член клуба.
— Не член клуба?
— Именно так.
— И это делает его счастливым?
— Нет, мой господин, это то, что не делает его несчастным.
— Правильно ли я понял? Ты несчастен, потому что ты член клуба.
— Все правильно.
— А он не в клубе?
— Именно так.
— А как он из него вышел?
— Он в него никогда не вступал.
— И что это за клуб?
— Клуб девяноста девяти.
— Я действительно ничего не понимаю.
— Ты смог бы понять, если бы увидел, как это действует.
— Как это?
— Позволить своему пажу вступить в клуб.
— Да, давай заставим его вступить.
— Нет, ваше величество. Никто никого не может заставить вступить в клуб.
— Значит, придется обмануть его.
— Этого не понадобится, ваше величество. Если мы дадим ему возможность, он сам в него вступит.
— Но он поймет, что это сделает его несчастным?
— Да, обязательно.
— Значит, он не станет вступать в клуб.
— Он не сможет этого избежать.
— Ты говоришь, что он поймет, какое несчастье ему принесет вступление в этот смешной клуб, и, несмотря на это, он в него вступит и не сможет выйти потом?