Я и мое отражение

Тихонова Карина

– Завтрак подавать? – спросила она без прежней почтительной интонации.

– Подавай, – велела я.

Дверь открылась, и Рита вкатила в комнату сервировочный столик. Расставила передо мной тарелки, застыла, глядя на меня с тайным злорадством.

– Вали отсюда, – сказала я хладнокровно. – Не порть аппетит.

Она фыркнула, но ответить не посмела. Оказывается, это не трудно: быть хамкой. Более того: это тот самый клин, которым вышибают другой клин.

В общем, с хамами нужно говорить на понятном им языке. Похоже,

я этому языку потихоньку учусь.

Я взяла в руки вилку и приступила к завтраку.

Прошла вторая неделя.

Она прошла под флагом крупных домашних разборок. Я не раз слышала повышенные голоса, несущиеся из комнат дядюшки и тетушки. Они что-то выясняли между собой и никак не могли выяснить.

Тетушка усилила контроль над моими занятиями. Теперь она заходила ко мне в комнату несколько раз в день.

– Работай! – повторяла она настойчиво. – У тебя мало времени!

Я стискивала зубы и бралась за ручку. На боковой части правой ладони у меня образовалась огромная мозоль. Работать было не просто трудно, работать было больно.

Обедали мы теперь вместе. Не знаю почему. Тетушка передо мной не отчитывалась, велела, и все. Обеды проходили в молчании, я редко поднимала глаза от своей тарелки, а если поднимала, меня немедленно встречал хмурый взгляд тетушки. Похоже, она караулила, не переглядываемся ли мы с ее супругом.

Ревность? Или нечто большее?

Сам черт не разберется, что происходит в этом проклятом семействе!

Дядюшка сохранял невозмутимый вид. Нужно сказать, что он владел собой гораздо лучше меня. Но и я старалась научиться лицемерию, как могла.

Моим девизом стало изречение Конфуция: «Лицемерие – это средство злом внутренним победить зло внешнее».

Я повторяла эту фразу перед сном и твердила ее, едва проснувшись. Она стала моим оправданием.

Я должна победить внешнее зло. Я должна выжить и вернуться назад, в нормальную жизнь. И для этого нет плохих или хороших средств. Все средства одинаково хороши.

Недавно тетушка велела мне прекратить упражнения. Я копировала Женину подпись с лихой небрежностью, и мне удалось добиться почти полной идентичности. Но я делала вид, что получается это у меня не всегда, а по настроению. В общем, лицемерила, как умела.

Два дня назад тетушка явилась ко мне в комнату. Собрала исписанные листы и молча направилась к выходу.

– Тетя Лена!

Она остановилась. Медленно обернулась, и я увидела злые неприязненные глаза с кровавыми прожилками на белке. Или не спала, или….

Плакала? Не может быть!

– Что тебе?

– Ты не оставила мне бумагу, – сказала я кротко, словно не замечая ее неприязненного тона.

– Отдыхай, – ответила тетушка и удалилась.

Я вылезла из кресла, подошла к кровати и упала на покрывало.

Отдыхать так отдыхать.

Два дня прошло в приятном безделье. Мозоль на правой ладони побледнела и стала почти незаметной. Наверное, именно

этого тетушка и добивалась.

Сегодняшнее утро выдалось суматошным.

Тетушка ворвалась ко мне ни свет ни заря. Одним движением раздернула шторы на окне, коротко велела:

– Подъем!

Я уселась на постели и уставилась на нее.

– Который час?

– Не важно. Поднимайся.

Я медленно посчитала до пяти. Откинула одеяло и выбралась из теплой постели. Потянулась.

– Сейчас принесут завтрак, – продолжала командовать тетушка. – Поешь хорошенько, у нас много дел в городе.

– Каких дел?

Тетушка проигнорировала мой вопрос.

– После завтрака умоешься, вымоешь голову. Сама не укладывайся, внизу дожидается парикмахер.

Я замерла. Похоже, сегодня, действительно, важный день.

– Костюм я выберу сама, – продолжала тетушка. – Оденешься после того, как тебе сделают прическу и накрасят. В одиннадцать ты должна быть полностью готова. Я буду ждать внизу.

И она вылетела из комнаты.

На смену тетушке явилась Рита с сервировочным столиком. Я окинула ее неприязненным взглядом и отправилась в ванную.

Хорошенько умылась, вычистила зубы. Поразмыслила, нужно ли мыть голову прямо сейчас и отказалась от этой мысли. Если меня дожидается парикмахер, то ему видней, когда это лучше делать.

Я вернулась в комнату и заставила себя в буквальном смысле слова набить живот. Есть не хотелось, но я не знала, что готовит мне сегодняшний день, поэтому решила встретить его во всеоружии.

Когда я закончила завтрак, часы показывали начало десятого. В дверь деликатно стукнули.

– Войдите, – сказала я.

И в комнату вошел хмурый неулыбчивый мужчина средних лет. В руках у него была сумка, похожая на спортивную.

– Здравствуйте, – сказала я.

Мужчина не ответил. Только сделал странный жест: ткнул пальцем в раскрытый рот.

– Вы немой? – догадалась я.

Мужчина закивал головой.

Да. Хорошего парикмахера нашла моя тетушка.

Мужчина поставил сумку на пол и принялся извлекать из нее рабочие инструменты: ножницы разной величины, расчески, щеточки, целлофановые накидки, фен, средства для укладки волос в разной упаковке, какие-то коробки с гримом….

Я наблюдала за его ловкими движениями, и на душе у меня было тошно. Но привычка к лицемерию делала свое дело: на моих губах змеилась вежливая улыбка.

Наконец мужчина опустошил свою сумку. Покопался в кармане пиджака, достал из него фотографию. Окинул ее задумчивым взглядом, потом посмотрел на меня.

Сравнил, так сказать.

Подумал, кивнул головой и жестом пригласил меня в ванную. Ясно. Сейчас из меня начнут лепить Женю.

И я покорно двинулась следом.

По дороге мужчина снял пиджак и набросил его на свободную вешалку в гардеробной. Интересно, какой костюм велит надеть моя тетушка? Или она забыла выбрать?