Я и мой автомобиль

Лиходеев Леонид Израилевич

Анютка прислонилась к машине, руки на дверцу, лоб на руках.

«Потерпевший был сбит в 4-х метрах от линии резервной зоны передней частью автомашины № 39-69».

Машина стояла одиноко, вокруг неслись другие машины - целенькие, свободные, не записанные в протокол.

Наконец милиционер предложил Анютке подписать бумагу. Она подписала не глядя. «Неужели отпустят?»

 - Ваши права задерживаем. Следуйте к месту жительства... Вас вызовут... Очнитесь, гражданка!

От автора

Если автомобиль не хочет заводиться, а его к этому принуждают - он сопротивляется.

Он начинает защищаться. Он отбрыкивается в пределах самообороны.

Но почему он не хочет заводиться? Что понуждает его к сопротивлению? Какая тайна дремлет в его холодной металлической душе?

Я сунул в него ручку, но ему не до меня. Он оттолкнул меня раз, оттолкнул два, три... Он выплевывал из себя холодную невкусную ручку. Потухшие фары его укоризненно стыдили меня.

Что-то ожидает нас за воротами - не иначе. Что-то неотвратимое, неприятное, может быть, даже роковое. Но что?

Мимо, нас с автомобилем ковылял на негнущейся ноге спиною к ветру Яков Михайлович Сфинкс. Он остановился.

 - Сегодня ты обязательно попадешь в аварию.

Я взглянул в холодные фары. Они не выражали ничего, кроме укоризны. Но может быть, Сфинкс преувеличивает? Интересно проверить - оправдается ли его зловещее предсказание? Тем более он сам отрицает, что все предопределено. Тем более сегодня выходной. Тем более я ведь собирался ехать к одной знакомой...

Мне показалось, автомобиль изо всех сил старается предостеречь меня От несчастья. Он любил меня. Иначе нельзя было объяснить его поведение. Когда Сфинкс проковылял мимо, автомобиль поднатужился, содрогнулся, и я мгновенно почувствовал, как сноп искр влетел в кисть моей руки и вылетел из глаз.

Когда человеку предстоит сломать себе руку - он обязательно ее сломает.

Вероятно, искр было много и разлетелись они со сказочной скоростью и часть их догнала Сфинкса, который резко обернулся и за­кричал:

 - Что ты наделал?!

 - Яков Михайлович,- сказал я испуганно.- Я, кажется, совершил некрасивый антиобщественный поступок... Я сломал себе руку... Извините меня...

 - Держи перелом!
– закричал Сфинкс и подскочил ко мне, взмахнув черными крыльями.

 - Замерзнет вода... Слейте воду из мотора, у меня заняты руки,- сказал я, послушно держа правую кисть.

Я заботился об автомобиле. Он вел себя как настоящий друг. Он спас меня от возможной аварии. Он сделал все что мог. Вместо того, чтобы платить за ремонт чужой машины, в которую мне предстояло вмазать, я автоматически поступал на государственное обеспечение, получив травму. В этом все-таки была разница. Автомобиль понимал, что лучше получать деньги сломанной рукой, чем отдавать их целой.

Есть время собирать камни и время прятать их за пазуху... Сфинкс, чертыхаясь, слил воду и потащил меня к себе - звонить по медицинским каналам.

–  Мой ученик сломал себе руку!
– кричал он в телефон.

Я сидел у него в коридоре на стульчике, и вокруг меня были книги. Они были на стенах, в шкафах, на полу, а иногда мне казалось, что и на потолке. Сфинкс звонил, разнося по свету новость, касающуюся лично меня. Он звонил,

а я довольно остро чувствовал, что время держать рукой прошло и наступило время держать руку.

 - К следующему разу, - проворчал Сфинкс, бросая трубку,- я пройду по самоучителю краткий курс патологической анатомии. Пошли! В конце концов, такие новости лучше сообщать явочным порядком.

И он был прав, потому что в травматологическом пункте, куда он меня приволок, я попал в компанию лиц, от которых узнал много нового для себя, не сказав ничего нового о себе. Я присел рядом с человеком, чья голова была забинтована, а глаза лучились знанием предмета.

 - Правая?
– спросил он. Я не скрывал.

 - Да,- знающе сказал сосед,- везет людям. А у меня - только голова, да и то не сильно...

– Как же это вы?

Он прокашлялся, как перед докладом.

– Ну, приехал я с ездки. Трое суток в дороге. Ну, конечно, тяпнул. А дальше не помню. Дальше помню, только врач говорит - хорошо, что тяпнул, а иначе было б плохо. Болевые ощущения были бы гораздо больше, говорит. Вот и поймите - хорошо пить или плохо. Бывает такое время, когда пить аккурат хорошо.

Да, да... Время пить и время не пить...

 - Но это если предвидеть, что случится,- заметил я.

 - Вот и я говорю,- согласился собеседник,- что хорошо предвидеть все заранее! У вас травма редкая, замечательная травма! Что вы! Правая рука, да в таком месте! Минимум два месяца в гипсе будете!

Я посмотрел на свою правую руку и почувствовал прилив честолюбия.

 - Вы застрахованы?
– спросил сосед.

 - Увы,- сказал я.

 - Ну и что,- легко ответил он,- это не важно, была бы травма! Вот у меня знакомый есть, в Малаховке живет. Он всего только левую сломал. Так под это дело он себе крыльцо новое поставил и забор починил. Ей-богу! А у вас правая! Такое не часто случается! Нет, вы этого дела так не оставляйте!

 - Как же не оставлять,- неожиданно засуетилась сидящая рядом суровая старуха, которая держала свою руку несколько на отлете, как будто показывая рост Наполеона Бонапарта.- Как же не оставлять, ведь он же незастрахованный?

– Ну и что ж незастрахованный, - сказал сосед.
– Откуда он знал, что ему такое привалит?

Суровая старуха прониклась ко мне особым сожалением. Ей, видимо, очень хотелось, чтоб я поставил себе новое крыльцо или, по крайней мере, починил забор.

 - Как же ему быть-то теперь?
– спросила она соседа.

Сосед посмотрел на старуху понимающе и даже несколько пренебрежительно и сказал:

– А профсоюз на что, а организация на что, а родной коллектив на что? Травма же производственная!

Старуха стала участливо сомневаться. Как же, мол, производственная, если - выходной день? Но сосед не допускал ее до сомнения.

 - Всякая травма производственная, - твердо сказал он.- Всякая, если заявление, конечно, правильно написать. Можете заявление написать? А нет, так я вам помогу. Тем более что у вас правая рука. И докторша сегодня дежурит добрая - напишет, что производственная. Эх, как подфартило!