Я и мой летучий мышь

Ковальская Дарья Александровна

Лошадь оказалась не только красивой, но и спокойной. Мне дали забраться в седло и вполне спокойно отреагировали на парочку мышей, сидящих на моих плечах. Беру в руки поводья и смотрю на графа, стоящего на ступенях. Ох, не нравится мне его взгляд. Ни грамма теплоты. Мертвый какой-то, словно он только что узнал, что его снова ограбили, дом сожгли, а туалет подорвали. Ну подумаешь, камень уезжает вместе со мной. Так ведь сам сказал, что король ему больше не помеха.

— Прощай, — стараюсь, чтобы голос не дрогнул.

— Куда поедешь?

— В другой

город. Здесь меня ничего не держит.

Он промолчал. Я же почему-то все не решаюсь тронуть бока лошади пятками и направить ее к воротам. И внутри так больно и пусто, словно… нет, не хочу задумываться над этим. Надо радоваться, что все закончилось, что я больше никогда его не увижу. И что… я снова свободна, как ветер. Да, именно так. Я счастлива.

— Прощай, — сказала глухо и тихо. Совсем не так, как хотела: выкрикнуть громко и звонко, с улыбкой до ушей. И дернула за поводья так, что лошадь взвилась на дыбы. А потом, перейдя в бешеный галоп и высекая искры из мостовой, поскакала к северным воротам, унося меня из этого города. Мышь с писком пытался меня догнать, сильно при этом ругаясь. Его подружка летела за ним следом.

Улыбаюсь, щурясь от ветра и крепко сжимая поводья в руках. Все отлично, все наконец-то отлично. Открою теперь свой маленький магазинчик, завяжу с воровством, потом навещу гномов… как-нибудь, и все у меня будет замечательно. Еще остановить бы эти слезы, текущие по моим щекам. Но это от ветра. Факт.

За городом я перевела лошадь из галопа на размеренную трусцу и, понемногу успокоившись, даже извинилась перед Пыхом, который уже сидел на голове лошади — встрепанный, злой, с вздыбившимся чубчиком. При этом он молча, с укоризной смотрел на меня, явно не зная, с чего начать от избытка эмоций.

— Прости, я… Вот твоя мышка.

Шу пискнула и перебралась к Пыху, погладив того по макушке.

— Я три часа за вами летел!

— Не три. Минут двадцать, не больше.

— Неважно. Ты… ты зараза, Кэт.

Сую ему в лапы конфету и пожимаю плечами.

— Знаю.

Конфету отдали Шу, которая и не подумала отказаться. Пыха даже лизнули в щечку, что его окончательно деморализовало. На меня смотрели уже не так враждебно и даже что-то пискнули в ответ. Благодарно улыбаюсь мышке, мысленно утирая пот со лба. Вроде бы пронесло. А мог бы дуться неделю, устраивая мне всякие каверзы и не давая спать по ночам.

— А еще конфета есть?

Роюсь в суме, пытаясь нащупать утянутые с кухни графа конфеты.

— Есть. Держи.

Конфетой довольно захрустели, поглядывая на мышку и окончательно расслабляясь.

Изучаю полоску далекого леса, к которому мы неуклонно приближаемся. За этим лесом в трех днях пути находится Элдор — небольшой городок, расположенный на одном из берегов Нэи. Весной и осенью по реке проходят суда торговцев, так что лавку будет открыть несложно. Думаю, и доход у меня будет неплохой. Главное, знать нужды своего покупателя. Думаю, оружием будет торговать самое то. Да и одеждой походной тоже разжиться стоит. Через этот город идет не

один тракт. Так что и путешественников, думаю, будет немало. Не все ведь путешествуют по реке. Многие предпочитают пеший ход. И не зря. Порою так оно безопаснее будет.

— О чем задумалась?

— О будущем. О нашей лавке.

— Откроем лавку? С конфетами? — вдохновленно.

— Нет. Торговать будем оружием.

Пых сморщился, но, почесав за ухом, кивнул.

— Ты права, так денег будет больше, да и конфеты всегда можно купить. А так и они испортятся, и я растолстею.

Восхищенно смотрю на мелкого. И когда это он стал таким умным.

— Еще, — пискнула мышка.

Пых тут же требовательно выставил вперед лапку. Покорно лезу в суму. Троглодиты.

Вечером, устраиваясь на ночлег, я подбросила в костер побольше дров и приготовилась рассказывать Пыху очередную сказку. Пых, наевшийся мяса и супа, довольно возился на извлеченной из сумы подушке, устраивая свою возлюбленную и требуя, чтобы ему тотчас сообщали обо всех желаниях. Та клятвенно обещала все говорить, чем приводила Пыха в состояние восторженного умиления. Не мешаю влюбленным, подозревая, что в будущем у нас еще будут проблемы из-за этой девочки. Вот разбалует ее Пых — что делать будем? А впрочем, неважно. Что-нибудь придумаем.

— О чем грустишь?

— А? — Отвлекаюсь от дум и перевожу взгляд на Пыха. Тот сидит рядом и смотрит на меня. Его принцесса сидит на подушке, укрытая плащиком. И наевшаяся от пуза, кстати. — Да так. Ни о чем.

— Из-за графа, да? — перелетая ко мне на колено и с удобством устраиваясь на нем.

— Нет. Просто как-то странно, что все это вот так вдруг закончилось, а мы все еще живы и даже здоровы. Никак не могу привыкнуть, что не надо каждую минуту думать о смерти…

— Хм. Я тоже. Но мне Шу очень помогла. Рядом с ней вообще думать не получается.

Усмехаюсь и кутаюсь в теплый меховой плащ, также извлеченный из сумы.

— А знаешь, он говорил о тебе.

Так и знала, что он заговорит о графе. Вид у него был такой, когда я уезжала, словно он все хочет что-то сказать, но не решается при графе. А потом я уехала, и он, кажется, и вовсе обо всем забыл. Но надо знать Пыха. Он никогда ни о чем не забывает. Вздыхаю и готовлюсь слушать о том, что граф хотел бы меня оставить. Да еще и жалованье платить, лишь бы камушек был под рукой. Плюс — как круто нам было бы жить в такой вот роскоши задарма.

— Он сказал дворецкому, что любит тебя.

Сжимаю зубы, пытаюсь остановить дрожь. Что-то холодно тут. Веток в костер, что ли, подбросить.

— Ты ошибаешься, — хрипло. — Он не мог так сказать.

— Его дворецкий сказал, что каждый василиск выбирает себе женщину лишь раз в жизни. И выбрав раз — сходит с ума без нее, — поблескивая пуговками глаз и склонив голову чуть набок.

Сжимаю зубы. Меня колотит, но это нервное. Так просто не бывает. У Пыха или была галлюцинация, или же он очень хочет неги и роскоши.