Я и Софи Лорен
Шрифт:
Славонька, негров неграми называть нельзя, это расизм. А нужно просто и доходчиво: темные люди они…
Раньше, Славонька, я не знала, что я нефотогеничная. Уродка и уродка. А теперь я знаю, меня Фимка научил: нефотогеничная – это когда птичка вылетает – и, пугаясь, залетает обратно…
Злые люди интересуются про вас и про меня: а какая разница в возрасте? А действительно, Славонька, какая нам разница?!
В синагогу позвонила одна старушка, чтоб поторговаться: «А если, между прочим, я умру, то сколько это
Знаете, Славонька, что о вас говорят? Только сядьте, а не то взлетите. Ангел вы!
– Славонька, оставьте ваш автограф!
На что я ей крепко пожал руку.
– А автограф?!
– Рукопожатие, Лиля, это тот же автограф. Но как воздушный поцелуй.
– А не проще ли, Славонька, поцеловать, как в жизни, чем расписываться в собственном бессилии?..
Хватит плакать!
Я не поверил в сон впервые в жизни: все, что делал я во сне, – на меня ну совершенно не похоже. Кто автор сна, пришедшего мне в голову?!
Когда первый лист упал на землю, ох, и стыда же было, и позора: «Как же так?! Оторваться от родного коллектива!» А оказалось, он возглавил коллектив. Но коллективу уже было не до этого…
– Хочешь? – спросили меня.
– Я подумаю.
Ушел. Прибегаю:
– А что, сказать «хочу» еще не поздно?
– Нет! Пока еще не поздно, говори.
– Ах, не поздно… Ну тогда я еще подумаю…
Дайте мне точку опоры! Честное слово, я ничего не буду переворачивать, а только прислонюсь и постою…
«Он не представлял художественной ценности – и я его убил».
Надорвался миллионами ворочать.
Вечером:
– Лиза, тебя проводить?
– Нет, я буду бояться сама…
Я так чихнул, что потерял равновесие и упал на четвереньки. Так миллионы лет ушли насмарку…
У соседей появилась собака. Псу дали такое мудреное имя, что их бабке, которой сразу же поручили пса выгуливать, всякий раз приходилось лезть в карман и звать домой… ну как его там… Сартра – по бумажке.
Задумал гениальный
По желанию трудящихся Донецка и в связи со 160-летием со дня рождения Петра Ильича Чайковского проспект Ильича, названный в честь В. И. Ленина, решено не переименовывать. Но уже в честь П. И. Чайковского.
По городу едет троллейбус, с табличкой на боку «Учебный». Ну а в нем – пассажиры. Так какой же он «Учебный»? Ну и ну!
Подъезжает к остановке. Я хотел было войти, а мне:
– Куда вы прете?! Это же «Учебный»!
Я в оторопи:
– Вот же, пассажиры!
– А это не пассажиры. Это ученики пассажиров. Вопросы есть?
Вопросов больше не было…
– Как жизнь?
– Никак.
– Тебе везет!..
Люди стали настолько другими, что, по-моему, это уже и не люди…
Мне уже за сорок. И недавно…
Ночью проводница будит:
– Вам вставать!
Я спросонья:
– Ма, еще минутку, ну пожалуйста!..
Глядя на Полину, я снимаю по два урожая эстетического удовольствия в год. Мог и больше, но она молчала только дважды…
Сидят, балагурят. И тут вошла она. Все затихают: о, это серьезно!..
Уже три дня себе не нравлюсь. Это ж надо! Неужели разлюбил себя? Куда ж я дену отшлифованный годами эгоизм?!
Музы – пушкам:
– Молчать!
Был я у нее – чуть не свихнулся. Потому что я увидел. У нее на стенке. Левитана!
Едва не подлинник!
Я бы спер с невероятной легкостью, серьезно! Но я же благородный человек. И, по сути, это было единственным, что меня сдерживало…
«Это такой юмор, что смехом его можно только осквернить…»
Как-то у Мессалины спросили, почему она так часто меняет мужчин.
– Весело тому, кто слышит анекдот впервые, – ответила Мессалина.
Любил людей по мере надобности.
1 апреля 2010 года в Одессе видели смеющуюся икону.