Я иду искать. История первая

Верещагин Олег Николаевич

— Эрик! — Олег пристукнул кулаками по лавке.

— Не спорь, не надо... Но самое страшное случится, если она НА САМОМ ДЕЛЕ тебя любит.

«Любит,» — со сладким ужасом подумал Олег, а вслух спросил:

— Да почему самое страшное?!

— Да потому!!! — вдруг взорвался Йерикка. С грохотом полетела в угол тяжёлая скамья. — Ты что, тоже... лесовик, что ли?! Если ты её пару раз обнимешь и поцелуешь — это хоть у нас и не принято, но кончится дракой между тобой и Гоймиром, а потом — общим примирением! Но если И ОНА влюбится в тебя — Гоймир тебя убьёт. Или ты убьёшь его. 70 на 30 не в твою пользу,

а я в любом случае в болоте, потому что мне так и так придётся хоронить друга. Я тебя даже не прошу подумать о себе или Гоймире — понимаю, что сейчас это бесполезно, ты глух к этому. Но ты о Бранке не забывай — она-то как потом будет жить! Подумай, если и вправду её любишь!

— Люблю, — обречённо ответил Олег. — Я не могу о ней не думать, не могу, НЕ МО-ГУ-У!!!

Йерикка сочувственно посмотрел на друга, потом сказал:

— Или, может, писались стихи дураками?! Или наша любовь не достойна стихов?!. Да, ты влип.

— Я не встречаюсь с ней, — с трудом ответил Олег. — Я даже близко к ней не подхожу. Я...

Он всхлипнул и закрыл лицо скрещёнными ладонями, пытаясь спрятать слёзы.

Йерикка отшатнулся. В первые секунды он не понимал, что происходит и что ему делать. На подобный исход разговора он не рассчитывал — взрослый смелый парень расплакался навзрыд! Потом, решительно шагнув вперёд, рыжий горец взял Олега за локти и оторвал его ладони от лица.

— Уйди... — выдохнул Олег, опуская голову, но Йерикка решительно подставил предплечье. — Я сказал! Отстань!

Слёзы всё ещё дрожали в его глазах, но выглядел Олег хмурым и даже злым. Йерикка отстранился. Олег, исподлобья глядя на него, вытер лицо рукавом ковбойки.

— Я не плакал, — предупредил он. — Иначе я тебя убью раньше, чем Гоймира. Усёк?

— Нормально, — улыбнулся Йерикка. Олег, приподнявшись, подошёл к окну, открыл его. Не поворачиваясь, сказал:

— Сейчас пойду и застрелюсь. Так будет проще для всех.

— Если это шутка, то твою чувство юмора накрылось, — спокойно резюмировал Йерикка, но Олег не видел, как он напрягся.

— А ты мне что посоветуешь? Ты же пришёл сюда советовать!

— Не советовать, а поговорить, — возразил Йерикка, — и открыть тебе глаза.

— Открыл, радуйся. Дальше?

Йерикка почувствовал, что перебрал пафоса и словно бы немного сник:

— И ничего... Олег, держись от неё подальше.

— Ага. Только тогда я до зимы точно застрелюсь. Ты хоть можешь представить, ЧТО советуешь?

— Да-а... Может, перейдёшь жить ко мне?

— Боишься, что всё-таки застрелюсь? — насмешливо спросил Олег. Йерикка не принял тона:

— В таком состоянии, как у тебя? И стрелялись, и на меч бросались, и не только в баснях, но и в жизни.

— Не беспокойся, — уже совершенно серьёзно и спокойно возразил Олег. — У вас тут война, и я могу, если припрёт, не дожить до её конца, не прилагая к этому личных и лишних усилий.

Йерикка на миг обрадовался, что Олег смотрит в окно. Иначе он увидел бы, как его друг на миг не совладал со своим лицом — и оно стало обречённым и больным...

* * *

Пять овец потерялись на вересковых пустошах в восемнадцати верстах от города. В полном

соответствии с Евангелием от Матфея, как пошутил Йерикка [47] , Гоймир и Олег отправились верхами их разыскивать, оставив ещё нескольких парней со стадом — и вынуждены были заночевать на пустошах. Белая ночь, безраздельно господствовавшая надо всем Севером, позволяла искать и дальше, но от усталости в седле плохо держался не только Гоймир, но и Олег.

47

 «Как вам кажется? Если бы у кого было сто овец, и одна из них заблудилась, то не оставит ли он девяносто девять в горах и не пойдёт ли искать заблудившуюся?» — Евангелие от Матфея, 18 : 12 .

— По-ночь их волки могут прибрать, — угрюмо сказал Гоймир, снимая с седла сумки и самострел — ППШ он с собой не взял.

Олег молча кивнул. С волками у горцев были неплохие взаимоотношения, но несколько дней назад откуда-то с юго-запада пришёл одиночка — его несколько раз видели — который беспощадно резал овец, даже не съедая их. Очевидно, Южака — так прозвали волка — чем-то обидели люди, и он вымещал злобу на скотине...

...Скоро на каменной плите, выступавшей из вереска, горел небольшой костерок, а мальчишки, лёжа около него на плащах, хрустели луком, жевали хлеб и копчёное мясо. Гоймир выглядел хмурым, и Олег не выдержал:

— О чём задумался? — встав на колени, он подбросил в огонь сушняка. — Найдём мы завтра этих овец, никуда не денутся.

— Не за овец я, — Гоймир потянулся. — Недобрые мыслишки бродят.

— Какие? — спокойно, но внутренне натянувшись тетивой лука, спросил Олег.

— Как положишь, — Гоймир перевернулся на бок, — пойдут данваны на нас?

«Да ну его на фиг, это дубло! — раздражённо подумал Олег. — Вот комсомолец, он что, слепой совсем, что ли?! Или и правда никто ничего не замечает, кроме меня?» Но серьёзность вопроса перебила эти мысли, и Олег с заминкой ответил:

— Не знаю... Наверное, на это нужно много людей?

— Числом-то они не поскупятся, — мрачно спрогнозировал Гоймир. — Кинут тысяч сто — и станется для нас выбор: на нашей земле лечь, в море со скал племенем падать или... или бежать — а куда бежать-то? — он отвернулся и глухо добавил: — Пуще смерти бессилие ненавижу.

И замолчал. Глядя на огонь, Олег доел оставшийся хлеб и улёгся, накинувшись плащом. Но не успел даже задремать, когда услышал:

— Вольг.

— М? — не очень охотно вернувшись к реальности, откликнулся он, повозившись.

— Спишь ли?

— Нет.

— Бранка пригожая?

Вот тут Олег проснулся. И сделал вид, что ещё не проснулся.

— Чего?

— Да протри глаза! — Гоймир даже затормошил его. — Бранка пригожая?

— Я не рассмотрел, — ответил Олег, мысленно похвалив себя за то, что лежит спиной к Гоймиру.

— Да вот тебе! — обиженно воскликнул Гоймир. Слышно было, как он шуршит возмущённо плащом. — Слепыш, вот право! Бранке и Лель сама вровень не станет, а он не рассмотрел...

— Заткнись и дай мне спать хотя бы здесь, — оборвал его Олег. На самом деле спать ему расхотелось.