Я иду искать. История вторая

Верещагин Олег Николаевич

— Дома бросать, скотину? — войт перекрестился: — Господи, спаси и по­милуй нас, грешных... Может, обойдется, сынок?

— Отец, — терпеливо сказал Йерикка, — мы тут перебили не меньше сотни этой сволочи. Чего тут «обойдется»? Сам думай...

Войт сгорбился. Устало глянул на горцев — уверенных мальчишек, неб­режно державших оружие, и понял — бесполезно им объяснять, что такое в чужом пиру похмелье...

— Хорошо, — негромко сказал он. — Мы уйдем. К вечеру уйдем. Если вам что нужно — вы берите сами...

Потом

повернулся и медленно побрел по улице.

— Кончал бы, — покосился Гоймир на Гостимира.

— Часом, — тот перекусил нить и полюбовался на свою работу: — Вот и ла­дно.

— Угу, — кивнул Гоймир, влезая в рубашку. — Глянем, кого там побрали.

Живых пленных оказалось всего двое — хангарский офицер-кудун, избитый до неузнаваемости бабами, взявшимися обрабатывать его чем попадя — и молодой хобайн с равнодушным лицом механизма, раненый в плечо.

При виде хангара народ, собравшийся у церкви, зашумел, бабы опять заголоси­ли:

— Он это!..

— Мальчишечки, отдайте его нам ради Христа!..

— Он приказал рубить, кто из домов не выйдет!..

— Маленького моего, как дома подожгли, он на копье да прямо в, пекло... гос-поди-и-и!..

— Убийца!..

— Нам его, а уж мы...

Горцы поглядывали на князя. Гоймир хмурился, потом смерил хангара взглядом и... подняв ногу, пинком вбросил его в толпу.

Радостный рев людей заглушил поросячий визг хангара, который, впро­чем, тут же оборвался — люди яростно и сосредоточенно топтали что-то, ле­жащее на земле.

Гоймир повернулся к пленному хобайну. Тот бесстрастно смотрел в гл­аза князю — ни единая жилка на молодом лице не дрогнула. Потом хобайн дернул плечами, скривился от боли в ране и бросил:

— Убивай, чего ждешь.

— Наших-то убивал? — Гоймир неспешно достал камас.

— Убивал, — пожал плечами хобайн, — на то и война.

— А тут-то, в веске-то — одно война? — с опасной мягкостью спросил Гой­мир.

— А тут мы никого не трогали. Мы солдаты, а не мясники.

Наметанным глазом Олег определил — сейчас Гоймир ударит в живот. Уже напряглись — нет, не рука напряглась, а — мускулы на спине, свидетель­ство готовности бить. Но тут уже немолодая, хотя еще красивая женщина тронула, выйдя из толпы, Гоймира за плащ:

— Паренек...— Гоймир обернулся: — Правду он говорит. Не трогали они ни­кого. А он так с хангарами подрался, дочку мою у них отбил... Ну а что ва­ших он убивал — так простите его, ведь и правда война... Сына моего в го­рах убили, — она перевела дыхание. — Так пусть он ко мне пока идет, я его приму, полечу... Разреши, паренек...

— Что лопочешь, — прервал ее Резан, — кто тебе паренек?! То князь-воевода!..

— Постой, — Гоймир с интересом посмотрел на хобайна, — погоди, Резан... Ты, — обратился он к хобайну, — клятвой клянись, что не станешь против нас заново!

— Спасибо тебе, — не обращая внимания на Гоймира, хобайн слегка

накло­нил голову в сторону женщины. И только потом повернулся к горцу: — Не дам я слова. Не жди.

Гоймир моргнул и... захохотал. Так, что волосы заходили ходуном, и хо­хот дико, кощунственно звучал среди трупов и дыма пожаров, не остывших от боя людей и запаха крови. Потом засмеялся Йерикка. Следом — Олег. И за­хохотали все горцы.

— Дажьбог Сварожич! — выдохнул наконец Гоймир. — Да чтоб вам всем таки­ми-то быть -праздником война стала!

— Отпусти его, князь, — попросил Йерикка, — пусть никто не скажет, что ты убил. отважного человека безоружным.

— Убирайся, — Гоймир все еще улыбался. — То правда — нет у меня жела­ния быть несправедливым.

— Я не собака, чтобы меня гнать, — хобайн повернулся и зашагал прочь ря­дом с женщиной, просившей за него.

Гоймир какое-то время смотрел ему вслед, но, судя по всему, думал уже о другом. Потом повернулся к стоявшему среди людей войту:

— Вы до вечера уйдете? — войт кивнул. — Добро. Йерикка, Резан, Вольг, иди­те со мной. Остальные — тут ждите.

Четверо ребят отошли на обочину. Гоймир почти минуту делал вид, что занят исключительно ремнем. Остальные ждали. Наконец князь удовлетворенно хмыкнул, щелкнул по пряжке ногтем и поднял голову:

— А часом остаться нам тут, да и скрасть тех, кого Кощей принесет смот­реть, про что тут дела?

— Ты уже решил или предлагаешь нам высказаться последними словами? — спросил Йерикка.

— Кладем — предлагаю, — прищурился Гоймир.

— Может получиться еще одна удачная и интересная операция. А может — и гроб всем, — оценил Йерикка. — Так что надо подумать.

— Под лежачий-то камень... — начал Гоймир, но Йерикка закончил за него:

— ...торопиться не стоит, — Олег захихикал, Резан закашлялся, а Йерикка совершенно невозмутимо добавил: — Все там будем, раньше или позже, не сто­ит, говорю, спешить.

— Не долго сказать — ты поперек, — подвел черту Гоймир, но Йерикка пре­спокойно пожал плечами:

— Я сказал, что надо подумать.

— Чтоб тебя... — Гоймир нахмурился. — Ты попросту «да» сказать-то можешь?

— Нет.

Теперь захохотали все четверо. Но Гоймир быстро подавил смех и се­рдито бросил:

— Матерь Лада, да у тебя что — мочи нет, хоть часом языком не мести??

— Надо же кому-то это делать, если тебе удалили остроумие.

Махнув рукой, Гоймир повернулся к Резану:

— Ты?

— Я «за», — почти тут же ответил Резан.

— Хорошо, когда не надо мотивировать, — как бы про себя заметил Йерик­ка. Резан вскинулся молниеносно:

— Ты на что то намеки мечешь?!

— Да ни на что! — с обезоруживающе-простодушной улыбкой откликнулся Йерикка. Резан какое-то время мерил рыжего горца взглядом, потом отпус­тил рукоять меча, за которую было схватился.