Я иду искать. История вторая

Верещагин Олег Николаевич

— Не стрелять, — сказал он всем негромко, — пусть грузовые сядут... Ну хоть парочку бы «мух»...

Боевые машины повисли над площадью, чуть поворачиваясь из стороны в сторону. Грузовики начали садиться. Десант не спешил с выброской — и это подтверждало: враг уверен, что весь пуста.

— А Гоймир-то молодец, — сквозь зубы процедил Олег, целясь в основание двери в борту. Палец на спуске вдруг начал сам собой елозить — Олег заставил, себя успокоиться. Не хватало бабахнуть раньше времени — ответ будет по полной программе... Вельботы украшал грифон и еще какие-то эм­блемы — кричащие,

яркие, чужие, и Олег машинально отметил, что ищет голых женщин, как на американской технике в кино, но их не было. Данваны — профессиональные пилоты, могут ответить раньше, чем спросишь...

Транспорты сели точно возле церкви, взметывая вихри холодного воз­духа и пыли. А Олег вдруг увидел, какое пронзительно-красивое небо висит над миром — бледное, с единственные белым облачком, призрачными искрами звезд и ползущим от горизонта Оком Ночи...

...— Огонь!

Олег вогнал гранату в открывшуюся дверь вельбота, кожей чувствуя, как выцеливают их приборы висящих над домами штурмовых машин. Он бил и бил очередями в открытую дверь и по бортам, потом бросил под ноги опус­тошенный дисковый магазин, сменил его, вогнал в ствол еще одну гранату — и увидел, как падает один из боевых вельботов — прошитый очередями круп­нокалиберного пулемета, падает прямо на транспортник.

Послышался тошнотворный скрежет и визг рвущегося металла, заглуши­вший грохот стрельбы и крики людей. Второй грузовик по дуге поднялся в небо... а потом камнем обрушился на склон холма в двух верстах от веси, его тоже достали очереди, пущенные с близкого расстояния.

Обстрел площади велся со всех сторон — горцы стреляли, рискуя перебить друг друга. Второй транспорт не взорвался, но пули пробивали бор­та, и уже не первый тромблон долбанул в салоне или кабине. Потом вельбот вспыхнул прозрачным пламенем, от которого металл начал закипать и сте­кать в пыль красивыми струями.

Олег положил автомат. Невидящими глазами он смотрел, как остатки вельбота проваливаются, стекают сами в себя, и живые факелы, облитые рас­плавленным металлом, бегут и ползут в разные стороны...

Ему не хотелось стрелять.

Ему очень хотелось СПАТЬ.

* * *

— Тверд... Воибор... Твердислав... Краслав... А впослед кто, князь? — спросил Хмур. Гоймир, стругавший палочку камасом, ответил, не поднимая глаз:

— Заткнись.

— Ты скажи мне....— начал подниматься Хмур, но замер. Йерикка положил ему ладонь на плечо.

— Сядь, — мягко сказал рыжий горец. Тихо сказал, но Хмур шлепнулся на место и, скривившись, потер руку:

— Здоров ты... И все одно — мне знать охота, как дальше станем?!

Гоймир полюбовался палочкой и, спрятав камас, переломил ее. Забросил обломки подальше в ручей со словами:

— Дождь перестал. Драться.

— Не вижу, что с чем, — сообщил Резан, подошедший с пулемётом на плече.

— А ни с чем. Одно сказал — драться станем. И сказал, что дождь перестал. То ли не в радость оно никому?..

...Они ушли из веси вчера, оставив позади мертвый десант и пустые дома. Ушли вовремя — следом за ними два штурмовика шарахнули по веси бомбами и еще чем-то,

от чего ребят в спину толкнуло упругой, горячей вол­ной. А весь горела и сейчас — дым стлался в небе, его и отсюда было вид­но.

Гоймир понимал своих людей. Воевать БЛИЖЕ к дому было, как ни стран­но, тяжелее, чем ДАЛЕКО от дома. Лучше и не думать... Закроешь глаза — и вот она, калитка, за которой — родной пятистенок с окнами, глядящими мимо яблонек, заботливо сохраняемых в самые лютые зимы... Да, что-то зима запа­здывает, заставил себя настроиться на дело Гоймир. Плохо. Зимой данваны не вояки, их рабы — тем более. Зима — это победа. Но до зимы еще надо дожить — а кто доживёт? Кто следующий, князь? И, как недавно Хмуру, ответил Гоймир себе: «Заткнись!».

Олег, держа автомат на коленях, шарил по карманам, заглядывал в подсумки, крошно и тихо чертыхался. Богдан шепнул:

— Не то потерял что?

— Похоже, — так же тихо ответил Олег. — Зажигалку. Кажется, в веси... Черт, жаль, мне ее Бранка подарила, я к ней так привык...

Война! Потерянную вещь бывает жальче, чем погибшего товарища — и не от бессердечия. Просто война на то и война, чтобы на ней убивали. А вещь, да еще любимую, жаль всегда. Поэтому Богдан кивнул понимающе.

— Сходить, что ли? — поморщился Олег.

— «Не хочу, чтобы люлька досталась вражьим ляхам»? — спросил Йерикка, слушавший разговор.

— Грамотные, чай, — проворчал Олег. — Читали. Вот именно это и читали. И даже понравилось... Уговорил, не пойду.

Йерикка поднял руки вверх. Богдан любопытно поинтересовался:

— Что читали?

— «Тараса Бульбу», — пояснил Олег и, видя недоумение друга, продолжил разъяснения: — Это книга писателя Гоголя. Про войну с поляками... ну, народ такой. Там главный герой — казачий командир Тарас Бульба, фанатик вроде нас, грешных, со­бственного сына за предательство кончил. Его потом поляки на костре со­жгли живьем, а попался он в плен из-за того, что от погони уходил, а от по­яса отвязалась трубка — люлька называется. Ну, он закричал, это самое, что Йерикка сказал, спрыг­нул с коня, начал трубку искать, тут его и скрутили.

— Одно почитаю потом, — решил Богдан. — Такое название и есть — «Тарас Бульба»?

— Угу, — вместо Олега ответил Йерикка, — у меня есть, я дам.

Резан тем временем спросил Гоймира — достаточно громко, чтобы прив­лечь общее внимание:

— Как теперь? На Тёмную пойдём? Или на Перунову Кузню? Куда кости кинем?

Олег непонятно для остальных засмеялся. А Хмур довольно громко до­бавил:

— Иль уж — где-то наши кости лежать станут? То поинтереснее будет...

Гоймир встал:

— Переберемся за Ольховую. Да и на Темную Гору пойдем.

* * *

Погода чудила. Светило солнце, Земля на открытых местах подсыхала, курясь паром, прямо на глазах. В рощах щебетали птицы, вид с холмов на го­лые поля и медно-красные с золотом рощи настраивал на умиротворенный лад.

— По-моему, — угрюмо сказал Йерикка, — эта погода — штучки данванов. Они могут ее корректировать.

— Зиму отменят, что ли? — удивился Олег. — Круто.