Я иду искать... Книга первая. Воля павших
Шрифт:
— Южак! Йой, ей-пра! Вольг, ты его?! Или Гоймир?!
— Вольг, — признался Гоймир. — Камасом под сердце…
— Йой!
Налетела толпа. Отбиваясь, Олег слабо кричал:
— Убивают! Автографы потом, приёмные часы с двенадцати до часу ночи! Ай! Не троньте ногу — волк не оторвал, а вы оторвёте!
— Доведу тебя, — Бранка подставила плечо. Олег оглянулся. Гоймир был занят рассказом, но Йерикка, прибежавший вместе со всеми, смотрел вни-мательно и сочувственно. — Цепляйся.
— Я тяжёлый, — ответил Олег. Девушка пожала плечами и решительно перекинула руку мальчишки себе через плечо:
— А я сильная. Случись — я бы тебя и
— Вот ещё, — фыркнул Олег…
… - Так вот где ты живёшь, — сказала девушка то ли одобрительно, то ли насмешливо. Олег поспешно сел на лавку — прямо на брошенные вчера вечером трусы — и ответил:
— Ага. Мне много не требуется.
— Ложись, — повелительно сказала Бранка, — ногу глядеть буду.
— Да она в норме, не надо… — попытался возразить Олег, но Бранка усилила напор:
— Ложись, кому говорю! Я в этом понимаю, — и от напора словесного перешла к напору физическому, ловко надавив на плечи мальчика. — Лежи.
Присохшая повязка отдиралась так больно, что у Олега на глазах выступили слёзы, и он почти не воспринял слов Бранки:
— Так-то норма у тебя?! Положил повязку и кинул — мол, заживёт, что на волке! Йой, дубины эти парни! Хирургический набор есть у тебя?
— У Славны… Эй, ты что, собираешься шить?!
— И кроить, — решительно выставила подбородок вперёд Бранка. — А то- лохмотья эти оставлять, так ли? Лежи.
Она почти бегом покинула комнату и вернулась через несколько минут, неся плевой хирургический набор, шёлк, бинты, тазик кипятку и кусок самой обычной клеёнки.
— А ты умеешь? — неуверенно спросил Олег, следя за её движениями.
— А у нас любая соплюха умеет. Я ещё не в лучших хожу.
— Это обнадёживает, — вздохнул Олег.
— Не трусь, — засмеялась Бранка, — не в лучших — не одно, что плохая!
— Ой, надеюсь…
Шила она в самом деле ловко и быстро, чуть выставив вперёд ве-рхнюю губу. Было очень больно, раны горели, и Олег, наверное, завыл бы, делай это кто-то другой. А так — он смотрел на Бранку, не отрываясь, ощущал прикосновения её рук и терпел. И легче было терпеть всё — ножницы, обрезавшие кожу, иглу, протыкавшую тело и омерзительно тянущу-юся сквозь живое шёлковую нить.
— Вот и добро, — удовлетворённо объявила Бранка, закончив накладывать свежую повязку. Денёк покоя — и плясать пойдём. Мазь-то свежая, любое затянет.
— Спасибо, — кивнул Олег, устраивая ногу удобнее. Жгучая боль отступала, на её место шла тупая, мозжащая, которую предстояло терпеть — болеутоляющих тут не придумали, а привозные — дефицит, только для боевых действий, а не для ерунды вроде охотничьих ран…
— Не про что… Я сейчас снесу всё в обрат и вернусь мигом.
Она ушла, а Олег не успел даже задуматься, для чего она вернётся, как в дверь буквально вломился Гоймир, неся на руках свежеснятую шкуру волка, уже начерно обработанную солью.
— Вот, — он бросил её — тяжёлую, влажную, пахнущую кровью — на пол рядом с лавкой Олега. — За тот подарок любая в племени на шею тебе повиснет. Княжеский!
Олегу показалось, буто его лицом ткнули чан с кипятком. Но он ве-село сказал в ответ:
— Ага. Здорово, Гоймир.
Вошедшая Бранка резко вскинула голову, свысока посмотрела на водителя. Смеясь, Гоймир указал на Олега:
— Починила его? Уж что, а это она умеет, Вольг!
— Это его? — присев, Бранка провела ладонью по белому меху, запустила в него пальцы — те утонули… Мальчишки переглянулись.
— Его, — ответил
— Можно я подарю эту шкуру ей?
— Бранке? — удивился Гоймир. — Так оно лучше своей…
— Мне так хочется, — настаивал Олег, и Гоймир недоумённо ответил:
— Пожалуй.
Олег, придерживаясь за край лавки, встал и поднял шкуру на руки — её концы свисали чуть ли не до пола.
— Возьми, — просто сказал он. И, прикоснувшись на секунду кончиками своих пальцев к кончикам пальцев Бранки — та вздрогнула, словно полу-чив удар током и расширила вдруг ставшие какими-то беспомощными глаза — перебросил пышную тяжесть ей на ладони.
Праздник начался задолго до вечера. Казалось, что в племени вне-запно появилось втрое больше молодёжи, чем было на самом деле — вре-мя давно подбиралось к полночи, а веселье и не думало кончаться. В ро-щах вокруг Логова горели костры, возле которых со смехом, песнями, вы-криками кружились парни и девушки. Среди деревьев аукались ищущие друг друга и тихо перемещались к укромным местечкам парочки. Кто-то запалил костёр на скалах. Над водопадом — шум, смех, молодецкие выкри-ки и пушечный плеск, гром прыжков в воду. И надо всей долиной разлива-лась, перекликалась от костра к костру песня…
Ладо, Ладо, диди Ладо! Наша мати! Охрани Зеленя мои от града, От копыт в лихие дни. Породи ядрёно жито, Золотисто, духовито! На высоком на кургане Требу я тебе кладу, Чтоб поганый змей Тугарин Не поганил борозду. Нам таких гостей не надо, Ладо, Ладо, диди Ладо! Только первый сок забродит, Встанет цветом из земли, Красным девкам в хороводе Ясных соколов пошли, Чтоб друг другжку привечали И дарами, и речами. С облаков своих летучих Ты, заступница, слети, Чтоб лелеял ветер кочи, Долгожданные ладьи От соседей к нам до града. Ладо, Ладо, диди Ладо!Перунов день. Рябиновая ночь папоротника, волшебного алого цветка. Ночь молодых, ночь дружбы и любви.
Лучшая ночь в году — светлая ночь, и не только потому, что белая…
…Олег ушёл в самый разгар веселья, потому что у него с начала праздника не было настроения. Нога вела себя нормально — ни одна бо-льница на Земле не могла бы дать такого эффекта, как кусок льняной ткани, смоченный чудо-бальзамом из желчи снежищ. Вот просто надоели ему шум, вопли, музыка. Всё надоело.
Он разминулся с парой-тройкой весёлых компаний, искавших раз-ноплановых приключений в рощицах вокруг — и вскарабкался постепенно на самую вершину скалы, откуда падал водопад. Тут росли под ветрами сосны — знаменитые сосны, от древесины которых отскакивал стальной топор, не очень высокие, жилистые и упорные, вцепившиеся корнями в камень. и отсюда было далеко видно.