Я изменю тебе с… или Большая игра

Нефёдова Алёна

– Поэтому без белья? – рычу во внезапном бешенстве, стискивая мягкий шелк сильнее. Бесит! Почему, бля?! – Чтобы не тратить время при оплате?

– Тебе какая разница, красавчик?

Действительно, какая мне нахрен разница?

– Соси, лягушка-путешественница, – грубо тыкаю я ее обратно к паху, где недовольный затянувшейся паузой член уже плачет мутной слезой.

И получаю кару-вознаграждение за свою грубость. Она сосет, о да, как же она сосет. Жадно, мокро, грязно. Принимая меня так глубоко, как только возможно в таком положении. Обволакивая горячей теснотой горла, цепляя зубами ровно так, чтобы подкидывало от почти боли и тут же заглаживая,

зализывая эту вину, за которую наверняка не испытывает ни грамма стыда. Выпускает совсем, дразня лишь кончиком языка, коварно и бесшабашно пьяно глядя мне в глаза, провоцируя снова стиснуть пшенично розовые пряди и грубо насадить на член, испытывая ее способность принять. И подчиняется этой грубости тоже охотно, крышу снося этой алчной покорностью. Стонет с моим членом в горле, и от вибрации меня колбасит так, что вовсе зверею. Мне нужно уже кончить так, что чуть заживо до пепла не сгораю. И вот оно, маячит край, уже почти переваливаюсь за грань, но хочу еще. Еще чего-то.

Наверное, я все же превышаю пару раз разрешенную скорость, потому что предусмотрительно активированный навигатор язвительным женским голосом намекает на потенциальные штрафы. Но контролировать себя нереально сложно, когда в пояснице разгорается пламенный шар, от которого все волосы на теле встают дыбом, как у наглаженного шерстяной перчаткой кота, а хлюпающие звуки ввинчиваются в уши почище сверла от бормашины, заглушая рев двигателя и шум не пустеющей даже на время сиесты трассы. Мой предел наступает внезапно, как удар прилетевший в башку, когда она опять протяжно стонет, часто сглатывая вокруг моей головки, и мой одурманенный взгляд натыкается на ее руку между ее же ног.

– А-а-ар-р-р, сука-а-а, – я колочусь затылком о жесткий подголовник водительского сидения и с трудом удерживаю машину на полосе, выплескиваясь досуха. – Охр-р-ренеть, крошка.

– Как тебе мои губы? – спрашивает она, облизываясь, сквозь собственное тяжелое дыхание.

Ну что ж, вторая сотка отработана на пять с плюсом. С этим трудно поспорить. Так же трудно, как удерживать руль, скользящий в мокрых ладонях. Адская чертовка.

– Горячи, как сковородка для грешников, детка, – бормочу сипло и, сам не отдавая себе отчета, хватаю за запястье правой руки и прижимаю ее еще мокрые пальцы к лицу, жадно вдыхая аромат ее оргазма. Это ощущается как догнаться, добрать свою норму алкоголя, за которой и приходит полное желанное расслабление.

Она лишь усмехается и снова тянется к бутылке с водой.

Не знаю, что меня сподвигает на следующую фразу, но я ее произношу:

– Ты голодна? Не хочешь перекусить?

Она с изумлением смотрит на меня, словно не веря услышанному.

– Эм-м-м, пожалуй, да. Каким бы питательным не был мой белковый коктейль, но перекусить я бы не отказалась.

А я вдруг внезапно замечаю легкие темные круги под глазами – яркими, нереально пронзительно-голубыми, которые раньше были скрыты от меня дурацкими розовыми очками, а потом спутанными прядями тяжелых волос.

– Есть что предложить? Чтобы вкусно было. По-настоящему вкусно.

– И недорого, – бормочет она, просматривая свой телефон, становясь на несколько секунд совершенно другой. Кстати, аппарат у нее весьма навороченный, одна из последних моделей не самой дешевой марки.

Кто же ты такая, мое загадочное дорожное приключение?

– Есть одно местечко. Очень… – она так же быстро возвращается к прежней роли беспечной придорожной бабочки, щелкает пальцами в попытке подобрать

правильное слово, – аутентичное, да. Только придется свернуть с основной трассы.

– Бешеной собаке сто верст не крюк, – пожимаю я плечами и киваю на ее телефон. – Командуй.

Через пятнадцать минут мы сворачиваем с шоссе, и еще минут десять я плутаю по узким улочкам небольшого курортного городишки. Собственно, на Тенерифе все городишки курортные. Здесь круглый год то ли конец весны, то ли начало лета, и круглый год туристы как минимум со всей Европы, и круглый год теплый океан и волны, на которых катают умелые и не очень серферы, кайтеры и виндсерферы. Нереально красивая сказка. Нереально красивые пейзажи, в которых марсианские красные пустыни перемежаются с тропическими лесами. И нереально горячие девушки. Если тут все такие, что попавшаяся мне попутчица неопределенного рода занятий. Не шлюха. Не проститутка. Скорее, чья-то неверная жена, вырвавшаяся на недельку-другую, чтобы уйти в отрыв, найти веселых приключений на свою хорошенькую задницу и через какое-то время снова вернуться к скучной и унылой жизни послушной домохозяйки и примерной матери троих детей.

Что-то я… кхм… не туда мыслями зарулил. Не надо сейчас о жене.

Повинуясь ее указанию, я паркуюсь впритык к стене неказистого домика с закрытыми ставнями.

– Здесь жарят самую вкусную на всем острове рыбу. И подают с гарниром, который они называют «папа буэна» – а это всего-навсего молодой картофель. Только у них тут это считается чем-то вроде национального блюда. И стоит по местным меркам недешево. Но только по местным. Поверь, оно того стоит.

Она собирается выскочить из машины, но я хватаю ее за руку.

– Так и будешь сверкать своими прелестями на всеобщее обозрение?

С какого хрена в моем голосе вдруг звучат собственнические нотки? Кто я ей, чтобы делать замечание за то, чем сам недавно с удовольствием воспользовался?

– Ну, я же рядом с тобой, – склоняет она голову и лукаво прищуривается. – Или собираешься оставить меня здесь? В первом случае мне не страшно, ведь ты такой сильный и грозный, – засранка улыбается и проводит пальцем по моей руке, держащей ее за предплечье. – А во втором… – она стряхивает мои тиски, после которых на ее нежной коже какое-то время видны следы, – во втором случае зачем их надевать, если все равно снимать придется?

– Я с тобой еще не закончил, – оскаливаюсь я и даже слегка клацаю зубами. – И после обеда ты поедешь со мной. Дальше на север.

– Ну ок, – соскакивает она с подножки и сладко потягивается, от чего легкое недоразумение, называемое блузкой, натягивается на роскошной женской груди с острыми, тугими сосками, обнажая при этом упругий животик, покрытый золотистым загаром. Как есть вся от макушки до изящных щиколоток тягучая, сладко-пряная карамель, которую хочется немедленно развернуть от этих ненужных обертов и засунуть целиком в рот.

– Тогда открой багажник, кабальеро, мне в чемоданчик надо залезть.

Ворча, как старый сторожевой пес, я выползаю из прохладного нутра машины и иду к багажнику, боковым зрением замечая, как идущие мимо молодые загорелые парни восхищенно раскрывают рты при виде моей попутчицы. А она времени даром не теряет, вовсю улыбается им и вертит попкой, шкандыбая на своих уродских ходулях. Бл*дь, ну ведь вся задница же напоказ!

Я рывком открываю багажник и одной рукой достаю ее чемодан. Она наклоняется, чтобы дотянуться до него, и до моего слуха долетает громкий одобрительный свист.