Я, капибара и божественный тотализатор
Шрифт:
— Арина, давай шустрее. — Каперс снова обернулся и недовольно скривился. Еще бы, это уже его третья попытка вырвать меня из цветного хоровода утренней жизни в Марайтаре.
Я послушно прибавила ходу и завертела головой с удвоенным усердием, надеясь, что, выпустив из внимания дорогу, не споткнусь.
Наконец мы вышли к порту. Гомон вокруг стал… разнообразнее. По крайней мере, ругательств и всякого рода нецензурщины ощутимо прибавилось. Вдоль причалов стояли деревянные барки, на которые споро грузили ящики, бочки, небольшие клетки
— А где наш корабль? — не поняла я.
Не на этих же плоскодонках мы поплывем на Ираинский архипелаг!
— Ждет нас, — отозвался Каперс. — Здесь довольно мелко, поэтому все корабли останавливаются в нескольких миранах от берега. Связь между ними и берегом идет через ремисы. — Он кивком указал на ближайшую барку.
— Неудобно, наверное…
— Почему? В бухте Намеры много портов, Марайтар — лишь один из них. Если бы не ремисы, кораблю приходилось бы заходить в каждый, разгружать товар, загружать новый, плыть в следующий по…
— По-а-асторонись! — громкий оклик прервал Каперса на полуслове.
Мы замерли, пропустили трех крепких мужичков, катящих здоровую бочку. И продолжили путь.
— Корабли встают на якорь в глубоких водах. Посылают сигналы в те города, для которых есть груз, или в те, где желают приобрести товар, — и к кораблю тут же отправляется ремис. Экономия времени исчисляется днями! — менторским тоном подчеркнул он. — Так что изначальное природное неудобство подтолкнуло к весьма полезному решению проблемы.
Я по-новому взглянула на деревянные суденышки, слабо покачивающиеся на волнах.
— Пойдем, — в очередной раз поторопил хранитель. — Вон тот ремис, — он кивнул на барку с широкой желтой полосой вдоль корпуса, — наш.
На борту суденышка было шумно и тесно. Нас с Каперсом оттеснили к левому борту и зажали возле бочек, в которых что-то подозрительно булькало на каждое покачивание барки.
— Халкор, — ответил Каперс на незаданный вопрос. — Дешевый крепкий алкоголь. Думаю, далеко не все из этого, — он окинул взглядом ряд бочек, — на продажу. Или даже вообще ничего…
— Ты что, подрядил нам в плавание отряд алкоголиков?!
— Арина, солнышко, — насмешливо хмыкнул он, — если найдешь непьющих матросов, дай знать. Я бы поглядел на эту диковинку. К тому же, — добавил быстро, не давая мне вставить и слова, — халкором можно обрабатывать раны, если вдруг возникнет необходимость.
Интересно, почему, стоило мне услышать про раны, в голове сразу возникли мысли о поножовщине, а не о производственных травмах? Видимо, потому что представить пьяного вусмерть матроса, порезавшего палец в момент кулинарных изысков, у меня попросту не получалось.
Однако высказать опасения вслух я не успела. Барка в очередной раз качнулась и отчалила.
До корабля мы плыли около часа, может, чуть дольше. По дороге я пыталась высмотреть сквозь толщу воды шаярнов, но,
Безумно хотелось узнать, каким он окажется: похожим на древнегреческую галеру или скандинавский кнорр? А может, на классический европейский парусник? К моему стыду, других видов старинных кораблей я не знаю. А в возможность увидеть семипалубный лайнер верилось с трудом.
Однако все мои догадки оказались пустыми — айгеровский корабль оказался не похож ни на галеру, ни на парусник, ни на кнорр. Скорее он напоминал половинку баклажана, утыканную зубочистками.
И мы поплывем на этом?! С командой пьяных матросов?!
В голове закружилась полная неразбериха. Я переводила испуганный взгляд с плавающего баклажана на бочки с халкором и обратно. Каперс с усмешкой наблюдал за мной, но успокаивать не спешил. Не добивал — и то спасибо.
Чем ближе мы подплывали к баклажану, тем сильнее становилось желание выброситься за борт и вернуться на берег вплавь. Останавливало лишь то, что берег превратился в узкую полоску и возможность утонуть в пути казалась гораздо вероятнее.
Хорошо хоть я уже плавала на кораблях. А то, боюсь, совладать с моей паникой не смог бы ни один из богов тотализатора. Хотя… плавала-то я на теплоходах. По реке. А не на баклажане по океану!
Я снова обернулась и посмотрела на удаляющуюся полоску берега. Может, все-таки рискнуть?
— Арина, хватит, — не выдержал Каперс. — Лиагры и то ведут себя спокойнее!
— Кто?
— Лиагры. Как бы тебе объяснить? — Он на некоторое время задумался. — Помнишь, я рассказывал, кто такие намиры?
Я кивнула:
— Белые тигры.
— Во-о-от. А лиагры — их уменьшенная копия. Только с очень коротким хвостом и зачатками крыльев на спине.
— Они летают?
— Нет. Крылья почти не развиты. Но речь сейчас не о них, — отмахнулся Каперс. — Лиагры очень не любят воду. Если говорить прямо, на кораблях они практически с ума сходят. Раньше это никого особо не беспокоило, ведь не было нужды вывозить их с Адагара, где они обитают. Но после того как лиагры вошли в моду в качестве домашних питомцев, торговля ими стала очень прибыльной. Только безумно проблемной. Кстати, — хранитель прищурился, — ты ведь не страдаешь морской болезнью?
— Нет, конечно! — Я фыркнула. — Да будет тебе известно, у меня отличный вестибулярный аппарат! Я с легкостью могу весь день прокататься на американских горках! Так что не сомневайся — с этим проблем уж точно не возникнет. Я уверена, путешествие по океану мне понравится. Я…
— …сейчас умру, Ка-а-ап, — стонала я спустя полчаса, перегнувшись через борт.
Проклятый баклажан качало так, что любые американские горки меркли по сравнению с ним.
— Что, твой аппарат дал сбой? — хитро поинтересовался хранитель.