Я купил тебя. Дорого
Шрифт:
— Стас, ну ты и придурок, — я встаю и сжимаю виски. Это кажется невероятным, но… не думаю, что это были просто угрозы. Если он взял хоть часть денег, значит те, кто их дал, не шутят. Шутники авансами не разбрасываются.
— Знаю, Мил, — опускает голову. — И я пытался сам выгрести, пытался заработать.
— Сто тысяч?! — резко оборачиваюсь к нему. — Да если бы это было так легко, отец бы за сорок кусков не горбатился на тракторе!
— Знаю! — тоже психует и вскакивает с кровати, но тут же
— Какую работу ты выполнял? — смотрю на него в упор, чтобы не юлил.
— Курьером.
— Речь же не о пицце и роллах, да? — внутри всё стынет от понимая, чем именно он занимался.
— Не о них, — качает головой. — И… они утверждают, что товар пропал. Хотя я точно положил, куда сказали и вовремя. Теперь требуют бабки и фотки.
Пипец. Полный.
Мой брат — наркокурьер.
И придурок, прости Господи.
Ну как можно быть таким тупым? Уже ж даже не пятнадцать.
— Мил, чё делать? — смотрит на меня с надеждой. — Они же меня порешат.
Идиот. Ну какой же ты идиот, Стас.
А каково будет матери с отцом, если с ним что-то случится?
В лучшем случае почки отобьют, в худшем или посадят, или…
Отворачиваюсь к окну и смотрю на небо. Ни одной звезды не видно — тучи тёмные. Бескрайнее, без сотен отражающихся огней города.
Сердце стучит быстро, но мозг не хочет оформлять это в решение.
А придётся.
Ведь другого пути нет…
Отдай я хоть весь выигрыш этим разводилам, они с брата не слезут. Только хуже будет — поймут, что можно бесконечно тянуть.
В полицию идти — не вариант. Они его так повязали в деле, что писать заявление — это всё равно, что срок ему попросить.
Ни друзей, ни знакомых высокопоставленных у родителей нет.
Прикрываю глаза, выдыхая, и вспоминаю фразу Обласова…
“Интересно посмотреть, как ты сама придёшь к тому, что тоже имеешь цену”
Имею. Только что установила…
24
Надеяться на то, что Обласов по-самаритянски разрулит ситуацию со Стасом глупо.
Зачем это ему? Какая выгода? Кто я для него, чтобы решать мои проблемы просто так? Часто и близкие люди просто так ничего не сделают.
Он спросит с меня по полной.
Прикрываю глаза, сжимая телефон, который он дал для связи с собой, и откидываюсь на подушку. Перед глазами снова та самая картина в его офисе… Внутри всё сжимается от страха, что он вот так же разложит и меня.
А он разложит…
И похлеще ещё.
Вспомнить только его “сними платье и встань на колени”. Этот голос с глубокими вибрациями, будоражащими в самой глубине
Переворачиваюсь на бок и подтягиваю колени к груди. Бёдра горят, и хочется почему-то сжать их сильнее.
Я прячу телефон под подушку, решая написать Обласову утром. Потому что сейчас моя голова как кипящий чан. Ничего не соображаю. Что ему написать? Какими словами?
“Демьян Игоревич, мой брат попал в плохую историю, можете выручить?”
Или “Демьян Игоревич, спасибо за корм собачками, можете ещё и моего брата из задницы вытащить? И вас шикарный пресс! Я успела рассмотреть”
Ох…
Пресс, кстати, и правда… Блин, и почему мой мозг сейчас это держит в фокусе? Нервы, видимо…
Утро, однако, вечера мудренее не оказывается.
Мама расстраивается, что я с ней не только на рынок не пойду, но и второй электричкой уже снова возвращаюсь в город. Лгу, говоря, что в клинике один из врачей заболел, и мне нужно ассистировать главному на операциях.
Отвратительно себя чувствую, обманывая родителей, но сообщение в телефоне Стаса я сама видела — ему два дня дали.
В электричке еду — словно на гвоздях сижу. И так неудобно, и так. Нервы настолько натянуты, что по коже время от времени мурашки бегают. Несколько раз порываюсь написать Обласову, сжимая смартфон во влажных ладонях, но каждый раз передумываю, теряясь, что же именно и как написать. В итоге решаю сделать это уже из общежития.
Хорошо, что Богдана уехала на выходные сразу после пар в пятницу, мне сейчас видеть её совсем не хочется. Я разбираю рюкзак, завариваю чай и сажусь за стол, взяв телефон в руки.
Ладно. Напишу, как есть.
“Здравствуйте, Демьян Игоревич, хотела сказать спасибо за помощь приюту. Это очень благородно — помогать бездомным животным” — пишу и отправляю вместо того, что хотела. Как-то “спасите моего брата” сразу в лоб мне показалось… резким.
Не знаю, насколько он занят, и когда прочитает сообщение. Может, после какого-нибудь совещания или когда закончит очередное “общение” с очередной дамой на столе…
Но, к моему удивлению, галочки становятся цветными почти сразу же — прочитано.
“Здравствуй, Милана. Польщён и удивлён — уж благородным меня ещё никто не называл. Потому что это не так. Это плата за спасение моего пса. Я привык платить за всё. Это истина жизни, которую и тебе стоит усвоить”
Сердце проваливается.
Это философия его жизни. Так он видит мир — за всё нужно платить. Его сообщение как предупреждение перед моей просьбой.
Предупреждение, отсекающее любые розовые ожидания.
Хотя, чего я хотела? Чтобы он по доброте душевной помог мне?