Я, Менгск
Шрифт:
– Я так рада, что ты пришел, Арктур, – сказала она, тепло и искренне улыбаясь.
– Я тоже, – ответил Арктур.
Кэтрин поздоровалась с семьей Пастер:
– Добрый день, Айлин! Как замечательно, что ты здесь. Жюлиана, Ангус будет очень рад, узнав, что ты пришла.
Жюлиана застенчиво улыбнулась Кэтрин, и Арктур отметил, что девушка побаивается его матери.
– Спасибо, миссис Менгск.
– Пожалуйста, дорогая, зови меня Кэтрин, – улыбнулась женщина, похлопывая Арктура по колену. – Ведь ты уже почти член семьи.
Айлин Пастер улыбнулся
– Я бы ни за что не пропустил такое событие, Кэтрин. Люди надолго запомнят этот день.
– Не сомневаюсь, – сказала Кэтрин, широко улыбаясь. В это время глава церемонии стукнул о кафельный пол бронзовым наконечником своей трости.
Сенаторы внизу вытянулись по струнке, а все на балконе подались вперед, когда открылись бронзовые двери, и вошел Ангус Менгск.
Ангус с триумфом поднял руки, войдя в огромную куполообразную палату Сената, отдавая должное тому, что это столь же символично, как и пересечение порога здания. Подобно большинству привлекательных женщин, Палатинский Форум приберег самое ценное на потом, и как всегда Ангус ощутил глубокое чувство гордости, трепета и уважения к тому, что представляло собой это помещение.
Демократию, свободу воли и отсутствие угнетения.
В центре пола располагалось панно, вымощенное мозаикой из кубиков порфира и серпентина, которые имели рельефную форму. Вокруг панно – три широкие, низкие, покрытые мрамором ступени. На нижнем уровне на курульных креслах[30] сидели самые видные сенаторы.
Две верхние ступени были шире остальных, и на них расположились сотни мужчин и женщин в ярких богатых туалетах[31], все представители Сената Корхала и избранные официальные лица, получившие специальное приглашение на посещение последней сессии.
Серая полоса мраморной облицовки бежала вдоль стен, увенчанная декоративным карнизом, выше которого с равномерными промежутками располагались мраморные барельефы, лишь в трех местах уступая место нишам со статуей. Ближе к потолку барельефы сменялись гладкими серыми панелями, на которых золотыми буквами были записаны догматы конституции ранних поселенцев Корхала, и принципы, которыми необходимо руководствоваться при управлении людьми.
Купол представлял собой щедро позолоченный свод, состоящий из множества квадратных плиток с золотыми дисками в центре. Свод обрамлял балкон для зрителей, в число которых входили достаточно важные персоны, чье положение в обществе давало право присутствовать в Палатинском Форуме, однако недостаточно важные для того, чтобы сидеть в главном зале.
Ангус заметил Айлина Пастера, который, как и Кэтрин, с гордым видом ожидал его прибытия. Менгск еле удержался, чтобы не махнуть супруге. Присмотревшись, Ангус одновременно удивился и обрадовался, когда увидел рядом с ней Арктура.
Скорей всего Кэтрин насильно заставила его прийти сюда, сообразил он. На миг он задался вопросом, почему Кэтрин не сказала ему, что Арктур тоже придет. Но затем выбросил мысль из головы. Когда дело касалось
Ангус изучал глазами купол, а к грому аплодисментов подключались все новые сенаторы. Шум все усиливался. И пусть процедура затягивалась, Ангус наслаждался признанием коллег. Когда он решил, что хватит, то медленно перевел взгляд на флаг Конфедерации. Флаг висел напротив входа, прямо над трибуной, за которой проводил заседания генеральный консул.
Именно с этой трибуны Ангус и произнесет речь. Аплодисменты все еще звучали в его ушах, пока он пересекал палату Сената. Менгск подошел к трибуне и смерил взглядом красно-синий флаг.
В его испепеляющем взгляде отразилась вся ненависть к тому, что символизировала регалия. И Ангус даже не пытался ее скрыть.
Жадность, коррупция и моральное разложение.
Резким движением руки он сорвал флаг.
Одобряющие возгласы среди сенаторов усилились.
Арктур вглядывался в лица людей в зале Сената, и тех, кто стоял вокруг него на балконе. Как они аплодировали и выкрикивали слова поддержки. Он был поражен тем, насколько люди очарованы отцом. Разве они не видят, какой он есть на самом деле? Обычный упрямый человек, который не умеет слушать! В этот момент решение окончательно созрело в Арктуре.
Неважно, каков на самом деле человек, важно только то, каким видят его окружающие. Люди Корхала не знали настоящего Ангуса Менгска. Они знали только то, что он демонстрировал им. Просчитанная манера поведения и поступков, направленная на то, чтобы завоевать их доверие. И тот факт, что Ангус обычный человек, и что он тоже мог ошибаться, как все они, – не имел никакого значения. Все, что имело значение, это то, как он трактовал происходящее, и что обещал им.
Арктур всегда знал, что обычными людьми легко манипулировать, но видеть то, как априори образованных мужчин и женщин так просто увлечь за собой, стало для него откровением.
Он сел на место, когда его отец прошел через весь Сенат к трибуне генерального консула, купаясь в рукоплесканиях сенаторов-единомышленников. Это был полезный урок, в торжестве силы очарования над действительностью, но у Арктура не было никакого желания слушать напыщенную речь отца о беззакониях Конфедерации.
Он уже достаточно наслушался, за свою недолгую жизнь. Столько, что хватит на целую жизнь.
Пришло его время.
Арктур глубоко вздохнул. Он нащупал во внутреннем кармане куртки пакет и вытащил наружу пачку хрустящих листов, которые подписал этим утром. Арктур положил их на колени и посмотрел на мать, чувствуя вину за то, что собирался сделать. Тем не менее, он знал, что для него лично, это верное решение. Потому что этого хочет он сам.
Почувствовав на себе взгляд, Кэтрин Менгск взглянула на сына. Ритм ее аплодисментов нарушился, когда она увидела бумаги Арктура, а также то, что было изображено на верхнем колонтитуле.