Я, Менгск

Макнилл Грэм

– Ты изменился, – отметил начальник службы безопасности семьи Менгск. – Что-то в тебе не так, как было раньше.

– Что ты имеешь в виду?

– Я не знаю, что конкретно, но то, что ты выглядишь лучше, это точно.

– Я рад, что ты так думаешь.

Фелд спокойно отнесся к сарказму Арктура.

– Хорошо… Тогда пройдем в машину.

Ангус из окна спальни наблюдал за серебряной машиной, что двигалась по дороге в сторону виллы, и тяжелое чувство сдавило его грудь. Прошло два года с тех пор, как он видел сына в последний раз, но эмоции того дня, когда Кэтрин

в слезах рассказала, что Арктур ушел в армию Конфедерации, кипели в нем как никогда сильно. Ангус изо всех сил старался держать себя в руках, когда вспоминал слезы Дороти, зная, что Кэтрин возлагает большие надежды на сегодняшнее примирение семьи. А счастье Кэтрин, для Ангуса было важнее всего в мире. И он надеялся, что сможет провести этот вечер, не ругаясь с заблудившимся сыном.

– Ты готов? – спросила Кэтрин, войдя в спальню. – Он почти приехал.

Ангус повернулся и улыбнулся супруге.

– Я не знаю готов ли я, но в любом случае идем.

– Пожалуйста, Ангус, – взмолилась Кэтрин, – ты обещал!

– Я знаю, – сказал он, протягивая ей ладонь. Она прошла через комнату и взяла его за руки. – Но я не могу забыть, какую боль он причинил тебе. Какую боль он причинил нам всем.

– Ты должен. Арктур твой сын.

– Но вступление в армию… – сказал Ангус, качая головой. – Из всех способов, которые он мог выбрать, чтобы меня разочаровать...

– Прекрати, – сказала Катерина, тоном, который предупредил Ангуса, что он ходит по краю пропасти – Он наш сын, и мы будем приветливы с ним, несмотря ни на что. Ты понял меня?

– Конечно, дорогая, но этот парень выводит меня из себя.

Кэтрин улыбнулась.

– Никто не может ранить нас сильней, чем люди, которых мы любим.

– Особенно семья, – сказал Ангус.

– Особенно семья, – согласилась Кэтрин. – Они бы не расстраивали нас так, если бы мы не любили их.

– Согласен, – сказал Ангус. – Где Дороти?

– В своей комнате.

– Она спустится вниз?

– Пока нет, – расстроено сказала Кэтрин. – Она закрылась в комнате вместе с Понтием и сказала, что не хочет видеть Арктура.

– Я не понимаю, почему она может избежать всего этого, а я нет, – проворчал Ангус.

– Ты серьезно дуешься из-за того, что тебе надо что-то делать, а шестилетней девочке – нет?

– Нет, конечно, но...

– Тебе должно быть стыдно, Ангус Менгск, – сказала Кэтрин. – А сейчас пошли. Нам пора спускаться.

– Хорошо, – сказал Ангус, глубоко вздыхая и поправляя жилет, – как я выгляжу?

– Как отец, – улыбнулась Кэтрин.

Машина въехала во двор поместья и остановилась. Арктур вылез как раз в тот момент, когда мать и отец появились на верхних ступеньках парадного крыльца. Отец в строгом, без единого пятнышка, ладно скроенном костюме пепельно-серого оттенка, с эмблемой в форме головы волка на груди, а мать в фиолетово-синем элегантном платье.

В воздухе стояла свежесть, и пахло соленой водой. Со стороны океана тянуло приятным холодком. Арктур заметил пятерых вооруженных охранников стоящих в тени внутреннего двора. Молодой человек остановился перед родителями, широко развернув

плечи и пытаясь по лицам родителей прочитать их чувства. Мать тепло улыбнулась ему, и, Арктуру показалось, что даже в строгих чертах отца, проскользнул слабый намек на приветствие.

Эктон Фелд прошел мимо него, неся сумку, и молодой человек последовал за ним.

Как только Арктур поднялся на первые ступени, Кэтрин спустилась и обняла его. Отринув все мысли о сдержанности, она заплакала, и слезы покатились по ее щекам.

– Арктур, дорогой... – сквозь слезы воскликнула она. – Так хорошо, что ты дома! Мы так сильно по тебе скучали!

Он ответил на объятья матери, испытывая всепрощающее чувство возвращения. Арктур не стал противиться ему, и накопившаяся за годы горечь начала исчезать под наплывом искренней и чистой материнской любви.

Когда Кэтрин наконец отпустила его, Арктур встретился лицом к лицу с отцом.

Момент затянулся, и предшествующая теплота растаяла как далекое воспоминание. Наконец Ангус протянул сыну руку.

– Рад тебя видеть, сын, – сказал он.

Арктур через силу улыбнулся.

– И я тебя, отец.

Несмотря на сухое рукопожатие, Арктур почувствовал, что несмотря на все, отец на самом деле рад видеть его.

– Ты изменился, – сказал Ангус.

– Тоже самое сказал мне Фелд, – ответил Арктур, – хотя он не смог сказать как.

– Твои глаза. Ты стал старше. Ты прошел через вещи, которые заставили тебя повзрослеть.

– Это хорошо?

– Я пока не знаю, – сказал отец, отпуская его руку.

Арктур увидел, как сузились глаза матери.

– А где Дороти? – обратился он к ней.

– Она наверху, – ответила Кэтрин. – Спит. Не стоит ее сейчас будить.

Арктур уловил колебание в ее голосе.

– Перестань, мама. Где она на самом деле? – спросил он.

– Она наверху, – повторила Кэтрин. – Она просто... Все еще злится на тебя.

– Спустя два года?

– Люди могут таить обиду гораздо дольше, – сказал Ангус.

Арктур кивнул головой.

– Я понимаю. Она в своей комнате?

– Да, – сказала Кэтрин, – но, может быть, ты позволишь ей спуститься, когда сама сочтет нужным, дорогой?

– Я другого мнения, – возразил Арктур. – Есть одна вещь, которую я накрепко усвоил. Проблемы практически всегда нужно встречать лицом к лицу.

– Армия научила тебя этому? – спросил Ангус.

– Нет, этому я научился у тебя, – сказал Арктур, оставляя своих родителей и входя в дом.

Холл встретил его в точности таким, каким он запомнил его: пол с шахматной плиткой, темные панели, портреты в золотых рамках. Работы матери все также стояли на мраморных колоннах. Как только Арктур пересек порог, сотни воспоминаний детства нахлынули на него.

Он остановился в теплом коридоре, ощущая, как запахи родного дома штурмуют его чувства: запах втертого в деревянный пол воска, аромат готовящегося ужина, запах лака, покрывающего серебряную посуду. Арктур слышал, как копошится на кухне прислуга, скрипы и стоны старого дома, согретого солнцем, и жужжание генератора где-то глубоко в подвале.