Я, мой брат Лёха и мотоцикл
Шрифт:
Я повторил раза два и то и другое, и папа сказал, что я обогнал самого себя. Тут стали натягивать флажки, принесли эти самые три ящика, на которые потом заберутся самые первые, которым будут давать подарки и медали, потом приехала «скорая помощь», пожарка, везде стали рычать мотоциклы, и мама предложила мне попить сладкого чаю с лимоном из термоса, потому что помогает.
Глава 11 Первый старт
И тут объявили регистрацию участников первого заезда. И я сел на мотик и поехал
Один незнакомый дядя, который сидел за столом и что-то писал, так меня и спросил, когда я подъехал к его столу:
– Первый раз? – спросил незнакомый дядя.
– Первый, – кивнул я головой.
– Ничего, – сказал дядя. – Всё когда-то бывает в первый раз. Желаю тебе успеха.
– Спасибо, – сказал я, потому что в таком случае надо всегда говорить спасибо, чтобы было вежливо.
– На здоровье, – сказала мне тётя, которая сидела рядом с дядей, и дала мне номер для мотика, на котором была написана какая-то циферка. И какую-то бумажку.
Я и тёте сказал спасибо. Тоже очень вежливо.
Папа посмотрел на циферку и сказал:
– Двадцать седьмой. – Потом посмотрел на бумажку и сказал:– Одиннадцатый. И добавил: – Самый последний. Вот и хорошо. Ты, главное, не рви с места, пусть все проедут, потом ты. Привыкай. Впереди ещё много будет стартов. Но если кого сможешь обогнать, обгоняй смело. Всё понятно?
– Всё, – сказал я.
Папа приклеил мне на мотик большую бумажку, чтобы было далеко видно, какой у меня номер двадцать семь. И я поехал на старт. А папа побежал рядом, чтобы быстрее было.
Вы наверное думаете, что старт, это когда махнули флажком или выстрелили из пистолета и все поехали? Да? У всяких там бегунов и прыгунов как раз так и бывает. А у мотокроссменов – совсем наоборот. Вот я вам сейчас подробно объясню, что такое старт у мотокроссменов.
Значит, так. Старт – это такая длинная железная решётка из железных труб, которая сама поднимается и сама опускается с помощью дяди. А посредине будочка, в которой стоит этот дядя и что-то там нажимает, чтобы решётка сама поднималась и опускалась. Решётка и будочка покрашены жёлтой краской, чтобы было красиво. И на дяде тоже жёлтая курточка, чтобы его далеко было видно. Решётка с будочкой расположена на большой поляне, которая, как сказал папа, похожа на лейку, через которую мама наливает воду или ещё что-нибудь полезное в бутылку, чтобы нам потом пить, когда захотим. Вот эта самая лейка как бы вставляется в трассу, как в бутылочное горло. И все со старта несутся туда, чтобы самыми первыми оказаться на трассе и победить.
Мы, все одиннадцать «полтинников», встали возле этой решётки в один ряд. И я был самым крайним, одиннадцатым, то есть с правой стороны больше никого не было. Наши папы завели наши мотики, потому что у нас ещё нет сил, чтобы завести.
Вот мы стоим и газуем. И ждём. И выходит перед нами, куда нам ехать, специальная такая тётя в длинных сапогах на высоких каблуках и показывает нам
Папа посмотрел на эту картонку и сказал:
– Это число пятнадцать. Оно означает, что до старта осталось пятнадцать секунд.
Не успел папа досказать про секунды, как тётя повернула картонку обратной стороной – и там уже была другая цифра. И все мотики заревели ещё сильнее, а тётя быстро-быстро пошла за ограждение, чтобы её не задавили.
– Теперь до старта осталось пять секунд, – сказал папа. И велел мне: – Соберись. Будь внимательным и помни, чему я тебя учил.
Я не успел спросить у него, сколько это времени – пять секунд, как решётка упала, мотики рванули и понеслись. И мой тоже рванул, но не понёсся, а почему-то заглох.
Тут же папа опять надавил на рычаг со всей силы своей любимой ногой, мотик завёлся, я дал газу и понёсся догонять остальных. Но они неслись так быстро, уехали так далеко, что я долго никого не догонял, а меня уже стали перегонять те, кто ехал первым. Наконец я догнал двоих, потому что они упали.
Я постоял возле них, посмотрел, как они пытаются встать, как бегут к ним папы, как они их поднимают. Больше смотреть было не на что, и я поехал дальше. И увидел своего папу и опять остановился.
– Ты чего встал? – закричал папа.
– Так просто, – сказал я. И спросил: – А ты зачем тут стоишь?
Но папа ничего не ответил и опять закричал:
– Жми давай! – И замахал руками.
И я стал жмить… жмать… то есть давать газу. Вот. И пожмал, и пожмал, въехал на горку, потом с горки, потом… потом увидел какого-то дядю, который что-то кому-то кричал и махал руками, съехал нечаянно с трассы и заехал в сугроб. Сам. И тогда меня догнали те, кого я перегнал. А потом меня догнал папа. И я снова пожмал. Но никого не догнал.
И тут меня догнал какой-то мальчик. И я подумал, что его-то я точно обгоню. И дал газ, обогнал этого мальчика, обрадовался и пожмал, и пожмал. А тут как раз поворот. Я выставил ногу, как меня учил папа, чтобы не упасть, но нога как-то неправильно выставилась – и я упал. А мальчик поехал дальше.
Опять прибежал папа.
– Юра! – закричал папа, чтобы было громко. – На повороте надо сбрасывать газ! Понял?
– Понял! – тоже громко закричал я, чтобы папе было лучше слышно, и попытался вытащить свою ногу из сугроба, куда она нечаянно провалилась. Но нога никак не вытаскивалась.
Тогда папа вытащил меня из сугроба вместе с моей ногой, завёл мотик, и я пожмал дальше. И снова упал. И ещё раз. И всякий раз ко мне бегал мой папа, чтобы я ехал дальше. И он так дышал, так дышал сильно, что мне его стало жалко. Поэтому я приехал самым последним, когда все уже слезли со своих мотиков и пошли отдыхать. А дядя, который стоял на финише, помахал передо мной специальным флажком, чтобы я тоже ехал отдыхать. И я свернул и поехал.
Тут меня встретил папа и сказал, что он вполне доволен, как я откатал, что я молодец.