Я надену полночь

Пратчетт Терри Дэвид Джон

Глава 5

Праматерь языков

Она мечтала о тишине, а услышала грохот. Появилось несколько стражников, лязгая громче, чем обычно это делают хорошо пригнанные доспехи. Сражений здесь не было уже несколько сотен лет, но они по — прежнему носили доспехи, потому что: а) их редко нужно было латать, б) они почти не снашиваются.

Дверь открыл Брайан, сержант. На его лице отразилась игра противоречивых чувств. Это было лицо человека, которому только что сказали, что дьявольская ведьма, которую он знал с младенчества, убила его босса, чей

сын — наследник отсутствует, а ведьма — она тут, в комнате, и сиделка, которая ему не очень нравится, пихает его в спину и при этом орет:

— Давай! Чего ждешь, парень? Исполняй свой долг!

Все это начало действовать на нервы.

Он посмотрел на Тиффани загнанным взглядом:

— Доброе утро, мисс. У вас все в порядке? — Потом он уставился на кресло Барона. — Он умер, не так ли?

Тиффани ответила:

— Да, Брайан, умер. Всего пару минут назад, и у меня есть основание полагать, что он был счастлив.

— Что ж, тогда все хорошо, я полагаю, — ответил сержант, и вдруг его лицо залилось слезами, так что следующая фраза вышла булькающей и влажной: — Знаете, он был очень хорошим. Когда моя маманя захворала, он каждый день отправлял ей горячую еду, до самой ее смерти.

Она взяла его безвольную руку и оглянулась через плечо. Остальные стражники тоже плакали, и плакали потому, что все они знали, что были взрослыми сильными людьми, или они надеялись, что такими выглядят, и им плакать не полагалось. Но Барон всегда находился рядом, он словно восход солнца был частью их жизни. Да, он мог задать взбучку, если застанет спящим на посту или увидит тупой меч — несмотря на тот факт, что на памяти всех стражников, единственное для чего они им пользовались, это открывать банки с вареньем — но когда все сказано и сделано, он оставался Бароном, а они его людьми. И вот теперь его не стало.

— Спроси ее о кочерге! — выкрикнула сиделка из — за спины сержанта. — Давай, спроси о деньгах!

Сиделка не видела лица Брайана. А Тиффани видела. Вероятно его вновь ткнули сзади, и он внезапно побагровел.

— Прости, Тифф… я имел в виду, мисс, но та леди утверждает, будто видела, что вы совершили убийство и ограбление, — сказал он, всем своим видом дав понять, что он так не считает, и не желает неприятностей, особенно от Тиффани.

Тиффани улыбнулась ему в ответ. — «Всегда помни, что ты ведьма, — сказала она себе. — Не начинай вопить о своей невиновности. Ты знаешь, что невиновна. Тебе не нужно ни о чемкричать».

— Барон был добр и дал мне немного денег за… за то, что я за ним приглядывала, — ответила она.

— И я полагаю, мисс Безызъянц это услышала, и поняла превратно.

— Там была куча денег! — настаивала на своем мисс Безызъянц, покраснев от натуги. — Сундук, что хранился под кроватью Барона открыт!

— Все верно, — ответила Тиффани. — А казалось бы, мисс Безызъянц все услышала случайно, и слушала довольно долго.

Несколько стражников хихикнули, отчего мисс Безызъянц еще больше разозлилась, хотя, казалось бы, уже дальше некуда. Она протолкнулась вперед.

— Значит,

ты будешь отрицать, что стояла здесь с кочергой в одной руке, сунув другую в огонь? – строго спросила она с красным как у индюка лицом.

— Я хочу кое — что сказать, если не возражаете, — сказала Тиффани. — И это очень важно.

Она чувствовала, что клубок боли потерял терпение, и пытался вырваться на свободу. Ее ладони стали липкими от пота.

— Ты творила черную магию! Признавайся!

Тиффани сделала глубокий вздох.

— Понятия не имею, о чем вы, — сказала она, — а вот, что я знаю, это то, что я сейчас удерживаю за плечом всю остававшуюся в Бароне боль, и мне ее нужно как можно скорее от нее избавиться, но я не могу сделать это в присутствии такого большого числа свидетелей. Разрешите? Мне немедленно нужно выйти на открытое место! — Она оттолкнула мисс Безызъянц с дороги, а стражники быстро отступили кто — куда к великому неудовольствию сиделки.

— Не отпускайте ее! Она же улетит! Они так всегда делают!

Тиффани очень хорошо знала внутреннее устройство помещений замка. Местные все его знали.

Вниз по ступенькам находился внутренний дворик. Туда-то она и поспешила, чувствуя, что боль заволновалась и старается освободиться. Если хотите всегда держать ее в узде, о ней следует думать скорее как о животном, но это не надолго срабатывает. Скажем, не так долго… ну, прямо скажем, как сейчас.

Сержант возник за ее спиной, и она схватила его за руку:

— Не спрашивай зачем, — постаралась сказать она сквозь стиснутые зубы, — но быстро подбрось вверх свою каску!

Он был достаточно разумен, чтобы послушаться и словно суповую миску подкинул каску в воздух. Тиффани выпустила следом боль, чувствуя как нечто гладкое и пугающее вырвалось на волю.

Каска замерла в воздухе, словно ударившись о невидимую стену, и упала на мостовую. окутавшись облаком пара. Она была сплющена.

Сержант поднял то, что только что было шлемом и тут же выронил.

— Ой, она чертовски горячая! — Он уставился на Тиффани, которая, пытаясь перевести дыхание, стояла прислонившись к стене. — И ты каждый деньзабирала подобную боль?

Она приоткрыла глаза.

— Да, хотя обычно у меня было вдоволь времени, чтобы найти нечто, куда ее выпустить. Вода и камни не очень подходят, а вот метал в самый раз. И не спрашивай почему. Если я буду пытаться разобраться в том, как это работает, в следующий раз может не получиться.

— А еще я слышал, что ты можешь делать всякие штуки с огнем. Это правда? — восхищенно добавил Брайан.

— С огнем работать просто, если только с головой все в порядке. А вот с болью… боль сопротивляется. Боль — живая. Боль враждебна.

Сержант осторожно потрогал каску, в надежде, что теперь она достаточно остыла, чтобы ее подобрать.

— Нужно будет позаботиться, чтобы выправить вмятину до того, как это увидит босс, — начал было он. — Ты же знаешь, как он придирается к внешнему виду… Ох! — И он уставился под ноги.

— Да, — как могла ласково сказала Тиффани. — К этому нелегко привыкнуть, да?