Я надену полночь
Шрифт:
Из небольшого колодца, находившегося в дальнем конце комнаты, она достала ведро воды. В колодце жили лягушки, и несколько из них попали в ведро, но она смилостивилась над ними и отпустила их обратно в колодец. Никому не понравятся вареные лягушки. Вообще ведро воды не было необходимо, но так трюк был зрелищнее. Тиффани театрально покашляла:
— Вам видно, сэр? У есть меня кочерга, и ведро с водой. Железная кочерга холодная, и вода тоже.
А теперь… я возьму кочергу левую руку, а правую руку суну в самое пламя. Вот так.
Барон охнул, когда вокруг ее руки взметнулось пламя, и кончик кочерги в ее руке внезапно начал раскаляться докрасна.
Когда Барон проникся зрелищем, Тиффани опустила кочергу в ведро с водой, вызвав облако пара.
— Но я же видел, как вокруг руки взметнулось пламя! — с выпученными глазами заявил Барон. – Отлично! Молодец! Это же какой-то фокус?
— Скорее, сэр, дело в навыке. Я сую руку в огонь и перенаправлю жар в кочергу. Просто перемещаю тепло. А пламя, что вы видели было вызвано сгоранием отмерших кусочков кожи, грязи и тех ужасных, невидимых тварей, что есть у неопрятных людей на руках… — она сделала паузу. — С вами все в порядке, сэр?
Барон замер, уставившись на нее.
— Сэр? Сэр?
Старик заговорил, словно читая из некой невидимой книги:
Зайчиха прыгает в огонь. Пламя лижет, но не жжет. Зайчиха прыгает в огонь. Пламя любит и не жжет. Зайчиха прыгает в огонь. Пламя любит, заяц бежит.— Я вспомнил! Как я посмел это забыть? Я же клялся себе, что буду помнить это вечно, но со временем накапливается столько всего, что нужно запомнить, сделать, куча обязанностей. И в итоге забываешь по-настоящему важные вещи, которые важно помнить.
Тиффани была ошарашена, увидев, что на его лице появились слезы.
— Я все вспомнил, — прошептал он, глотая слезы. — Я помню, стояла жара! И помню зайца!
В этот миг дверь в комнату с грохотом распахнулась и внутрь вошла мисс Безызъянц.
Следующее событие заняло всего одно мгновение, но для Тиффани оно длилось, казалось, целую вечность. Сиделка увидела кочергу в ее руке, и старика в слезах, облако пара над ведром, снова Тиффани, выпавшую из рук кочергу, снова старика, снова Тиффани, и упавшую в камин кочергу с громким «бряк», который эхом разнесся по всему миру. Тут мисс Безызъянц словно приготовившийся нырнуть кит, набрала в грудь воздуха и закричала:
— Что ты с ним сделала? Убирайся отсюда, ты, наглая девчонка!
Тиффани быстро обрела дар речи, а затем и дар крика:
— Я никакая не «наглая», и я не «девчонка»!
— Я собираюсь позвать стражу, ты — черная, полночная карга! — прокричала сиделка, направившись к двери.
— Еще только пол двенадцатого! — Крикнула ей вслед Тиффани, и поспешила к Барону, полностью растерявшись — что ей предпринять дальше? Клубок боли шевельнулся. Она это почувствовала. Она не могла собраться с мыслями. События начинали выходить из-под контроля.
Она на мгновение сосредоточилась, и, постаравшись улыбнуться, обернулась к Барону.
— Прошу прощения, если чем-то вас расстроила, сэр, начала она, и вдруг поняла, что он улыбается сквозь слезы, а все его лицо будто светится изнутри.
— Расстроили? Помилуй бог, нет. Я вовсе не расстоен. — Он постарался выпрямиться в кресле и указал дрожащим пальцем на огонь. — Наоборот. Я воодушевлен! Я чувствую себя живым! Я юн, моя дорогая мисс Тиффани Болит! Я вспомнил тот замечательный день! Разве вы не видите? Там, в долине? Это прекрасный, свежий сентябрьский денек. Как сейчас помню, я мальчишка в твидовом, немного колючем едко пахнущем пиджаке. Мой отец, он распевает: «Соловей, мой соловей!» [11] , и я пытаюсь ему подпевать, хотя у меня и не выходит, потому что голос у меня тонкий, как у суслика.
11
В оригинале отец Барона поет народную песню «The Larks They Sang Melodious» (Нам жаворонки пели песни), так же известную как «The Dawning of the Day» (На заре).
КакМы пришли посмотреть, как сжигают стерню. Отовсюду поднимается дым, и когда занялось пламя, на нас выскочили сотни мышей, крыс, кроликов и даже лисиц. Фазаны и куропатки взлетали, как это с ними обычно бывает, в последнюю минуту, словно ракеты, и вдруг все внезапно стихло, и я увидел зайца. О, этот был довольно крупным. Кстати, ты знаешь, что крестьяне думают, что все зайцы самки? Так вот, зайчиха просто стояла там и глядела на меня. Трава уже тлела вокруг нас, а за ее спиной пламя встало стеной, но она смотрела прямо на меня, и могу поклясться, что когда она поняла, что я встретил ее взгляд, она взметнулась в воздух и прыгнула прямо в огонь. И конечно же я расплакался, потому что она была такой красивой. Мой отец поднял меня на руки и шепнул, что откроет мне один секрет. Вот тогда он и научил меня этой заячьей считалочке, чтобы я узнал правду и перестал плакать. А потом, когда огонь погас, мы прошлись по покрытому пеплом полю, и не нашли ни одного мертвого зайца. — Старик неловко повернул к ней голову, и он сиял, по — настоящему сиял. Светился.
«Откуда появился этот свет? — размышляла Тиффани. — Он слишком яркий для камина, и все шторы задвинуты. Здесь всегда очень сумрачно, но сейчас светло, словно свежим сентябрьским днем».
— Помню, как, вернувшись домой, нарисовал об этом карандашом рисунок, а мой отец так ею гордился, что показывал ее всем в замке, чтобы все могли разделить с ним радость, — продолжил свой рассказ старик с энтузиазмом маленького мальчика. — Конечно, это были всего лишь детские каракули, но он рассказывал о них, словно это было гениальное творение. Родители часто склонны к подобным вещам. Я обнаружил тот рисунок среди документов после его смерти, и, если вам интересно, вы сможете найти его в кожаной папке в сундуке с деньгами. Значит, все — таки, он чем — то ценен. Никому больше я об этом не рассказывал, — добавил Барон. — Дни, люди и воспоминания приходят и уходят, но это воспоминание осталось в памяти навсегда. И за то, что вы вернули мне это прекрасное видение, мисс Тиффани Болит, которая называет себя ведьмой, я не могу отплатить вам никакими деньгами. И буду помнить его до самой моей…
В это мгновение пламя в камине застыло неподвижно, и воздух стал морозным. Тиффани не была до конца уверена, видела ли она когда — либо Смерть. Не совсем видела, а как если бы это каким — то странным образом его образ возникал в ее голове. Тем не менее, где бы он, ну, ни появлялся, он был тут как тут.
— МОЖНО НАЗВАТЬ ЭТО ПОДХОДЯЩИМ МОМЕНТОМ? — спросил Смерть.
Тиффани не отшатнулась. В этом не было смысла.
— Так это ты подстроил? — спросила она.
— КРОМЕ МЕНЯ ЕСТЬ ЕЩЕ МНОГО ЖЕЛАЮЩИХ ПОЛУЧИТЬ ПЛАТЕЖ ПО КРЕДИТУ.
ДОБРОЕ УТРО, МИСС БОЛИТ.
Смерть ушел, уведя с собой Барона, который превратился маленького мальчика в новом твидовом пиджаке, очень колючем и порой едко пахнувшим [12] , шедшим вслед за отцом через дымящееся поле.
Тиффани положила руку на лицо мертвеца, и с большим почтением закрыла его глаза, в которых постепенно гасли отблески горящих полей.
12
Старинные ткачи использовали мочевину для закрепления красителей шерстяных тканей — для того, чтобы краска зафиксировалась и не смешивалась друг с другом при стирках. В результате ткань годами «слегка попахивала». Как видите, не только мисс Тик может объяснять сложные вещи, оставаясь спокойной, хотя, возможно в ее случае, она бы использовала термин «испражнения человеческого тела».