Я написала детектив
Шрифт:
— Вы-то наверняка тоже пели дифирамбы, — не преминула уколоть его я.
— Я слова не сказал, — помотал головой Николай. (И как я его в таком заподозрила!) — На правду обидится. А чего друга обижать? Все-таки двадцать лет знакомы. Да и праздник у него, как-никак — выставка.
— А вы в какой манере работаете?
— Я реалист, — услышала я гордый ответ, — больше по старинке, приверженец классики. В основном пейзажи пишу. Улочки старой Москвы мне неплохо удаются, и сам душой отдыхаю, рисуя кривые московские переулки, особнячки с мезонинами. Иногда,
— Журналистикой. Собираюсь писать статью о «Нео-арт».
Вспомнив, что Говорун сказал о случае в их работе, я тут же спросила о рыжей Гале. Мой новый знакомый не является ли таким случаем? Я рассказала, что видела ее якобы на одной презентации, она дала мне визитку, обещала дать редкие материалы. Визитку ее я тут же потеряла. Последнее, кстати, похоже на правду, имею такое обыкновение — терять визитки.
— Нет, не помню, чтобы встречал такую. В галереях, видишь ли, в основном солидные дамы работают вроде Ольги.
Ничего не поделаешь. Его Величество Случай заставляет себя ждать.
Выбирать мне не из чего, попробуем выжать из этого знакомства что возможно. Никогда не знаешь, откуда придет помощь.
Поэтому, когда Николай предложил зайти в открытое кафе, попавшееся нам по пути, я тут же согласилась. Мы сели за столик, спрятавшись от вездесущего солнца под тентом.
Посетители кафе все, как один, уставились на экран телевизора, по которому транслировали чемпионат мира по футболу.
Как раз когда мы проходили мимо, комментатор истошно заорал: «Удар! Го-о-ол! — И спустя пару секунд виновато прибавил: — Нет, простите, я поторопился».
— Ты что будешь? — спросил Николай.
— Только сок, желательно похолоднее, если у них есть.
— Уверена?
— Абсолютно.
— А я водочки выпью.
Я мысленно передернулась. Пить водку в такую жару! Самоубийца! Знавала я многих художников и все как один странные люди.
Николай отправился за напитками и через десять минут появился с соком, водкой, чашкой кофе и парой бутербродов, вызывающих сильное подозрение, что рыба на них не только не первой свежести, но и не второй.
— На этих презентациях пить дают, а закусить вечно нечем, — посетовал он.
Закусить ему явно не повредило бы. Помешивая в высоком бокале кусочки льда, я обдумывала, чем бы он мог мне помочь и какие вопросы ему следует задать.
— Твое здоровье, — произнес пейзажист и опрокинул содержимое рюмки. — Так о чем ты, говоришь, пишешь?
Мы уже забыли! Провалы в памяти? Меньше нужно пить, Коля. Для здоровья полезней. А твоя забывчивость мне даже на руку: предложим новую версию, раз уж ты не помнишь старой.
— Намечается у меня одна статья о краже
— Да, воруют, — тут же согласился Николай оживленно, — у меня вот один тип тоже сюжет украл. Представляешь? Я только задумал, а он уже изобразил, сволочь. По пьянке я ему, что ли, рассказал, не знаю. Ветров-Загросский, может, слышала?
— Нет, не приходилось.
— Еще бы! О нем лучше и не слышать, и не видеть эту мерзкую рожу. На самом деле он Рабинович. Придумал себе псевдоним, гад. Можно подумать, по нему сразу не видно, какой он Ветров-Загросский. Вот и написала бы. Я тебе об этой скотине расскажу в подробностях, всю подноготную, он у меня попляшет.
— Моя статья несколько другого рода, — возразила я. (Только мне их внутренних склок не хватало). — Я пишу о картинах старых мастеров, которые крадут из частных коллекций. Как вы думаете, кому такие картины продают?
— Продать всегда можно, — сник Коля от моего отказа описать похищение его сюжета нехорошим художником Ветровым-Загросским, — был бы товар, найдется и покупатель.
— Я понимаю, что такую картину в антикварный салон не понесешь.
Главное не дать ему сойти с рельсов нашего разговора.
— Иностранцу какому-нибудь толкнуть, — предположил мой новый знакомый, беря бутерброд и осматривая его со всех сторон, — они до всякой классики страсть как охочи.
— Нужно разрешение на вывоз. Официально на краденую картину его не получишь.
— Достанут, коли нужно, сейчас все продается, все покупается. Если честно, так я в этом вопросе полнейший профан. Свои-то работы с трудом сбагриваю, вся мастерская завалена, ступить негде. Тебе к специалисту обратиться надо. К человеку со связями, знающему.
— Это ясно. А где его найти?
— Хочешь, порасспрашиваю, кто тебе может помочь?
— Конечно, — обрадовалась я, — это было бы здорово.
— Обещать ничего не могу, сама понимаешь. У меня таких знакомств нет, я с честными художниками общаюсь. Но постараюсь узнать, кто имеет отношение к таким делам.
— Спасибо. Буду очень обязана. А Ольга интересуется старыми картинами?
— Смеешься? Куда ей! У нее масштабы не те. Галерея есть, денег ни шиша. Перебивается кое-как, изображая из себя подобие благополучия. Вся эта классика ей вообще до фени. Она с наворотами любит, чем отвратительнее, тем лучше. Сама сегодня была — видела.
— Но она хотела выставить у себя одну коллекцию, состоящую сплошь из классики. Уговаривала коллекционера.
— Ольга? — Николай почесал бородку и протянул: — Ну-у, это, значит, для рекламы. Привлечь к себе внимание и народ. Так сказать, пиар. Думаешь в ее «Нео-арт» кто-нибудь заходит? Как же! Только на презентации. Да и то чтоб выпить на халяву. У нее там старушки-хранительницы, божьи одуванчики, сидят. Заплатит им рублей по пятьсот — семьсот в месяц, с них и довольно, а Ольге неразорительно. Плохо ли? Знай себе чаи гоняют да дремлют потихонечку. Без напряга. А добровольно ни одна собака не заглянет.