Я написала детектив
Шрифт:
— А ты что, шуток не понимаешь? Я тебя разыграл, что с того?
— Да ты соображаешь? Меня чуть не убили из-за твоих розыгрышей.
— А я мог предположить, что ты по уши в этом завязнешь? — огрызнулся он. — Как ты только умудрилась в такое вляпаться?
— Все ты виноват.
— Я?!
— Естественно.
— Знаешь, что от тебя могли оставить? Одно мокрое место — и никаких воспоминаний. Это еще в лучшем случае. Тому, кто вас стукнул, человека убить — что муху шлепнуть.
— Так это
— Да, конечно, случайно известный бандит ни с того ни с сего попадает в банальную аварию. Только ты можешь до этого додуматься. Ему просто дождь помешал, не рассчитал и, вместо того чтобы вас угрохать, сам вылетел на встречную полосу прямо под грузовик.
Так вот звук какого удара я слышала. Это его машина врезалась.
— И что с ним?
— В реанимации отдыхает вместе с дружком на соседних кроватях. Очухаются или нет — неизвестно.
— А как водитель машины, в которой я была?
— С ним все в полном порядке. Пара ссадин и синяков. Пострадал даже больше, чем ты. Ты вон целехонька.
— Слава Богу!
— Вы вообще легко отделались. Конечно, машина его требует теперь такого ремонта, о-го-го! Но сами живы-здоровы. А теперь я тебя отвезу домой, если ты опять не намерена в обморок падать. По дороге расскажешь. Как чувствуешь-то себя?
— Как тебе сказать. Бывало и лучше.
Одно потрясение за другим. Я еще не успела переварить полученные сведения и прийти в себя от удара. Нет, не того, в машине, того, что приготовил Говорун.
Мы сели в серо-голубой «мерседес-кабриолет», и тут меня разобрал жуткий смех. Что это было — истерика, запоздалая реакция на аварию? Не могу точно сказать.
— Ты чего, Горчакова? — Я продолжала смеяться. — Может, голову повредила? Рентген надо было сделать.
— Да нет… Надеюсь…
— А чего веселишься? Тебе, между прочим, еще отвечать придется.
— Это за что?
— За то, что натворила. Да что ты ржешь-то? — зло спросил он.
— Да вот сижу все-таки в твоей машине. Несмотря ни на что.
— Ну и как?
— Классно.
— Не видать тебе ее, Горчакова, как своих ушей. Даже забудь.
— Ну и тебе моих сережек.
— Нужны они мне сто лет. Что мне с ними делать? А теперь успокойся и рассказывай, что ты там натворила, что на тебя покушения устраивают. Допекла ты их, видно, сильно. Я их вполне понимаю и даже отчасти не виню.
— Пошел ты…
— Пойду, когда все узнаю.
Я выложила краткую версию истории. Даже мне она показалась бредом.
— Удивляюсь, как это они тебя не прихлопнули раньше.
— За что?
— За то! Лезешь, куда не следует. Не понятно, что ли? Сидела бы дома, тихо, мирно, пироги пекла, ничего не случилось бы. Нет, ты неугомонная, до всего ей дело
— Кто бы критиковал! И вообще, почему ты мне не перезванивал? Я тысячи сообщений на твой дурацкий автоответчик оставила. По издательствам бегаешь, свою бездарную халтуру о следователе Михайлове пристраиваешь? Ты дома-то бываешь? Или нет?
— Потому… Меня в Москве не было. Я только сегодня вернулся. И здравствуйте пожалуйста, вызывают — женщина в аварию попала, срочно приезжайте в больницу, документов нет, только ваш телефон. Я несусь сломя голову — а тут ты. Хорошенький сюрприз.
— Мне было еще хуже: очнулась, тебя увидела. Чуть опять сознание не потеряла.
— Смеяться будешь, когда тебя вызовут показания давать.
— Какие еще показания?
— А ты как думала? Развлеклась, пол Москвы на ноги подняла, навела шум и все? Так легко ты не отделаешься. Заварила кашу, теперь расхлебывай, милочка.
— Я тебе не милочка. И в милицию ехать не собираюсь.
— Тебя не спросят. Вызовут, поедешь, никуда не денешься. Там повторишь, что мне наплела. Как с преступниками в прятки играла, на неприятности напрашивалась.
— Я еще и виновата, получается?!
— Ну не я же. Я действую на законных основаниях. А тебя кто уполномочивал? Откуда ты на мою голову свалилась? Кончится тем, что ты выйдешь сухой из воды, а я буду козлом отпущения. Скажут, что это я тебя втянул.
— И правильно сделают. Потому что так и было. А ты за себя, оказывается, волнуешься, на меня тебе наплевать. Раньше соображать надо было, когда меня на спор подбивал.
— Я подбивал? Ты обнаглела, Горчакова. Все как раз наоборот.
— Слушай, отстань, Смирнов, голова болит, без тебя тошно. У меня проблем навалом, за какую браться, не знаю. Ты тут еще со своими нелепыми претензиями.
Я решила прекратить этот глупейший спор, иначе кончится это снова каким-нибудь бредом, как и началось.
А голова действительно болела.
— У меня от тебя давно голова болит, Горчакова, — не остался в долгу Говорун, — куда дальше ехать?
— Налево.
Наконец мы подъехали к моему дому.
— Проводить?
— Ничего, дойду. А где твоя замечательная тетка? Я ей обзвонилась. В музеи остальные картины сдает?
— Уехала к сыну в Италию на неделю. Кто же думал, что ты такую деятельность развернешь. Я и предположить не мог.
— Это ты уже говорил. Повторяться много стал. Ловко вы меня провели. А она до чего хороша была в роли жертвы!
— Представляю. Она хитренькая. Мастерски разыграет спектакль, слезу пустит, если понадобится. Ей бы на сцену.
— Да и ты хорош. Слышать о вашей семейке больше не хочу!
— Придется. Завтра за тобой заеду.
— Это зачем?
— В милицию поедешь, дорогая.