Я написала детектив
Шрифт:
Ну и дети пошли! Обязательно нужно задать неудобный вопрос. Нет чтобы просто, четко и ясно ответить.
— Я пришла к его дедушке.
— И не знаете, в какой квартире он живет? Странно.
— Забыла взять адрес. А к Антону подойти не успела, он ушел.
Помедлив, окинув меня оценивающим взглядом, прикинув что-то в уме, девочка в задумчивости произнесла:
— А сколько вы мне дадите?
— Что — сколько?
Я даже не поняла сразу.
— За адрес.
— Что?! — возмутилась я такой
— Пять баксов, — поразмышляв, подытожила малышка.
Я рассмеялась, до того была забавной эта вымогательница.
Как быстро нынешние дети становятся меркантильными.
— Думаю, я обойдусь без твоей помощи, ну-ка марш домой.
Я сделала несколько шагов в сторону.
— Сорок седьмая, — неохотно крикнули мне вслед.
— Спасибо, — так же неохотно, в тон ей отозвалась я.
Девочка скрылась в подъезде.
Понимая, что делать мне здесь больше нечего, я покинула двор.
Номер квартиры мне теперь известен, номер дома тоже.
Как распорядиться этими сведениями? Не имею ни малейшего представления. Ни номер дома, ни квартиры не дают мне ничего, кроме того, что я их знаю.
С тем и поехала домой. Занимаюсь непонятно чем, и был бы прок какой. Выясню что-нибудь и останавливаюсь в нерешительности и отсутствии дальнейших идей.
Впредь, Наташа, будешь думать, прежде чем спорить. Пока неприятности нарастают как снежный ком.
Меня встретила Дашка. Я уже решила, что больше никого дома нет, но тут увидела дядю Славу, сидящего на диване и даже не встающего при моем появлении.
— Дядя Слава, что случилось?
— Боюсь твою кошку, — ответил он, настороженно глядя на Дашку.
Я удивилась — она такая милая, ласковая, со всеми приветливая.
— Да что вы, дядя Слава, Дашка же сама нежность.
— Да уж! Я залез на табурет, хотел со шкафа достать чемодан, она как заорет. Кидаться на меня стала. Я пошевелиться теперь боюсь.
Постоянно забываю, что Дарья очень ревниво относится ко всем посторонним и, конечно, если в отсутствии меня кто-то покушается на ее вещи (а все здесь — ее, включая и Наташу), она как хозяйка, естественно, защищает свою собственность от посягательств.
— Не бойтесь, дядя Слава, она больше ничего такого не сделает, раз я дома. Она просто охраняла имущество. Мы с Дашкой освобождаем вас из-под ареста.
— Она у тебя хуже овчарки, я уж думал конец, загрызет.
— Поскольку меня не было дома, она приняла ваши действия за агрессию и дала отпор. Не обижайтесь. Пойдем, Дашка.
Я увела собственницу на кухню и попыталась сделать внушение:
— Даша, ты почему так себя ведешь? Это же дядя Слава, ты его знаешь. Он ничего не хотел плохого.
Мои усилия пропали втуне, она их даже не заметила. Зная, что ее ругают, Дашка обычно делает вид, что ее
— Дарья! — строго произнесла я, пытаясь привлечь ее внимание.
Она проследовала к своей пустой миске и принялась ее тщательно вылизывать, в свою очередь указывая на мою невероятную черствость и невнимание к ней. Мол, я голодная, а ты тут морали читаешь мне на пустой желудок. Сначала покорми, потом поговорим.
Пришлось, оставив все попытки воспитания, кормить ее.
Выполнив свою святую обязанность, я начала звонить Анфиладе Львовне, как раз когда пришла тетя Лера с детьми.
У Анфилады Львовны опять никого. Неужели до сих пор так и не объявилась? Где же она может быть? Вдруг что-то случилось?
Автоответчик Говоруна на этот раз просто меня взбесил.
— Черт возьми, Смирнов, где ты шляешься целыми днями? Дома тебя застать невозможно. Ты что, не можешь перезвонить? Где твоя тетка? Куда делся ты? Позвони мне.
— Натуся, с кем ты так нехорошо разговариваешь? — спросила тетя Лера.
— С одним кретином, которому лень трубку поднять. А что, опять кто-нибудь приходил, расспрашивал обо мне?
— Нет. Никто. И тебе не звонили. Три раза ошиблись номером.
— Ясно. Просила же не брать трубку! — закричала я.
— А если что-то важное? — обиделась тетя. — А если бы позвонила ты?
— Извини, тетя Лерочка. Сегодня очень неудачный день.
Как, впрочем, и вся последняя неделя. Я обняла тетю и поцеловала. В самом деле, что я кидаюсь на нее? Она же не виновата, что я по глупости стала частным детективом. И никто не виноват, кроме меня самой.
— Что-то ты сегодня выглядишь уставшей, — оттаяла она, — поехала бы отдохнуть. Что ты все дома сидишь?
— Сейчас не могу. Но ты права, я жутко измоталась. Жара меня доконает.
— Я тебя понимаю. Мы с Катюшкой ходили на рынок. Так думали, помрем. Духота, народ, не протолкнешься.
— Ни к чему в такую жару ходить на рынок. Это самоубийство. Поехала бы с мамой на дачу, там лес, река.
— Катюшке такой хороший костюмчик купили. И дешево, не поверишь.
— Сейчас я поверю всему.
Сидя в своей комнате, пока остальные смотрели телевизор, я перечитала все свои записи в блокноте.
Ничего. Никаких зацепок, и улики отсутствуют. Можно подумать, я знаю, где разыскать эти улики. Сказал бы кто, как они выглядят. Ну хоть не точно, приблизительно. Мне бы одну какую, самую завалящую. Так нет. Умный преступник пошел. Ни тебе забытой записной книжки с указанием имени и домашнего адреса вора, ни вещи с дарственной надписью владельцу. У других все просто. Им что-нибудь обязательно достается. А мне — ничего. Я что, хуже всех?