Я не хотела убивать
Шрифт:
Зазвонил телефон. Куликов снял трубку.
– Товарищ капитан?
– Да.
– Это сержант Голиков. По вашему запросу поступил ответ из чудовского УВД.
– Да. И что у них там?
– Ее родители подтвердили, что Королева действительно поехала в Питер поступать в Первый мед. Это было еще летом. Но поступила или нет - они так и не узнали. За все это время от нее не было ни весточки.
– Вот как. Ну и дела. А чего же они-то не побеспокоились, как там дочка?
– Ну, об этом в запросе ничего не говорится.
– Ну да, конечно, провинциальные нравы. Ладно. Спасибо, Голиков.
Следователь повесил трубку
«Наверно, сошлась с каким-нибудь хачиком, работала на него или вообще в проститутки подалась, девка-то она симпатная», - думал Куликов.
В дверь кабинета постучали, и уже через пару-тройку секунд перед следователем на приставленном к передней части стола табурете сидел бледный молодой человек с прямоугольным бланком повестки в руках.
– Спасибо, что откликнулись и не заставили нас приглашать вас повторно, Владимир Витальевич, - строго произнес милиционер и добавил, как бы извиняясь: - Хотя я понимаю, у вас такое горе. Но поймите и нас - служба.
– Не беспокойтесь. Все нормально. Чем могу быть полезен?
– явно нервничая, выдавил из себя Самошин.
– Как вам кажется, - начал Куликов, - были ли у Лели Вульф враги?
– Думаю, что нет.
– А эта девушка, которая совершила убийство? Вам приходилось ее видеть раньше?
Самошин задумался, но вспомнив, где он находится, коротко ответил:
– Нет. Что-то не припоминаю.
«Зачем я соврал?» - думал Владимир.
– «Ведь рано или поздно все равно докопаются. Хотя, с другой стороны, за это не посадят. Скандала тогда, конечно, не миновать. Крах карьере и все такое, но тем не менее: чем позже узнают о моем романе с Ликой, тем лучше».
– А сам профессор при вас когда-нибудь называл имя - Анжелика Королева?
– Нет.
На этот раз Самошин не врал. В его частых беседах с Вульфом речь о Лике не заходила никогда.
– Боюсь, что мне больше нечего вам рассказать, - проговорил Самошин, протягивая Куликову повестку.
Следователь, не выказав внешне и тени раздражения, возникшего у него по отношению к Самошину, взял повестку и расписавшись, спросил:
– Могу я вам задать еще один вопрос, вполне возможно, не имеющий к этому делу никакого отношения?
Самошин насторожился, но как можно спокойней ответил:
– Да, конечно.
– В прессе пишут, - Куликов провел правой рукой по вороху свежих газет, - что вашему карьерному росту вы якобы обязаны женитьбе на дочке профессора Вульфа…
– В прессе, как и на заборе, много всякого пишут. Думаю, что ваш вопрос не по адресу. На него вам может ответить сам Аркадий Генрихович. А лично меня просто тошнит от того, что позволяют себе всякие там борзописцы.
Взяв из рук следователя завизированную повестку, Самошин откланялся и покинул кабинет. Андрей Куликов снова закурил. Тяжело вздохнув, вспомнил свой недавний визит к Королевой в тюремную больницу, во время которого он, при всем своем таланте сыщика и врожденном, как он считал, обаянии так и не сумел получить от обвиняемой совершенно никакой информации, кроме признания в содеянном.
Следователь встал из-за стола и подошел к окну. Снег на Литейном искрился в свете вечерних фонарей, освещавших проспект. Куликов продолжал напряженно думать о Королевой, точнее о мотивах, побудивших ее совершить такой шаг. Потом его мысли переключились на Самошина, Вульфа, журналистов. Он опять сел в рабочее
* * *
Через несколько дней в палату зашел человек в белом халате и, бегло осмотрев мою голову, сказал сопровождавшей его медсестре:
– Эту можно выписывать.
Меня вывели в темный длинный коридор, в конце которого была стальная решетчатая дверь.
– Лицом к стене, руки за голову, ноги на ширине плеч, - скомандовал женский голос у меня за спиной. Послушно приняв требуемую позу, я почувствовала, как на моих запястьях защелкнулись холодные металлические наручники.
– Вперед.
– Женщина загремела ключами, открывая дверь.
– Теперь налево. Вниз по лестнице, - направлял меня ее голос.
– Все. Пришли. Лицом к стене, руки за голову. Здесь до суда будет твой дом, - с усмешкой и плохо скрываемым отвращением ко мне сказала женщина-надзиратель.
С тоской я посмотрела на тяжелую железную дверь с массивными засовами и маленьким оконцем посередине. Сзади вновь послышался звон ключей - надзиратель отпирала замок, затем, отодвинув тяжелый засов и приоткрыв дверь камеры, втолкнула меня внутрь.
Страх скребся в моей душе противной серой мышкой. То, что рассказывали соседки по больничке, не было похоже на нормальную жизнь, а скорее напоминало кошмар. Может, так и было на самом деле, а может, им просто хотелось запугать меня. Сломить волю. Я не знала этого и, очутившись перед дверью камеры, испытывала самый настоящий ужас, колени дрожали, в желудке начались спазмы, так продолжалось в течение нескольких секунд, а потом я подумала: ну что ж, если меня, как котенка, выкинули на арену к разъяренным львам, то пусть будет что будет. Я по-хозяйски шагнула в камеру и, приняв безразличное выражение лица, громко сказала:
– Добрый день.
Мне никто не ответил. Обитательницы камеры с удивлением смотрели на меня, разглядывая с ног до головы. Мне сразу стало не по себе, и я с большим трудом взяла себя в руки.
– Какую можно занять койку?
– твердо спросила я. Мне опять никто не ответил, все смотрели в сторону уже немолодой потрепанной жизнью женщины, которая с интересом наблюдала за моими действиями.
Позже я узнала, что эту женщину звали бабой Галей и что в камере она была самой главной: ее положение здесь носило название «смотрящей». Она уже трижды топтала зону. В первый раз ее взяли за вымогательство. В криминальном мире она пользовалась редким для женщины авторитетом даже среди братвы. И вовсе не потому, что баба Галя являлась младшей сестрой вора в законе Артема Стилета - смотрящего за питерским общаком. Она и сама по себе была в деле и успешно проворачивала разнообразные темы.
– Смелая ты… - рассмеялась женщина, и вслед ее гадкому смеху раздались смешки со всех сторон.
– Захочу - на полу будешь спать! Поняла?
– Да, - робко ответила я, поняв, что передо мной авторитетная баба.
– Вот и хорошо. А пока займи вон ту дальнюю койку, - женщина показала рукой туда, где был свободен верхний ярус кровати.
Я отошла и поставила скромный пакет с вещами, выданными мне здесь, в СИЗО, на кровать.
– А теперь сюда иди, - вновь услышала я ее голос.
– Присядь рядом и расскажи - кто ты, за что ты здесь оказалась, и не вздумай ничего утаивать.