Я не хотела убивать

Седов Б. К.

Так, молча, мы пролежали около часа. Мне было хорошо и спокойно. Казалось, так будет всегда. Но я ошиблась. Володя поднялся и, увидев пятна крови на белой простыне, нахмурился.

–  Почему ты не сказала мне, что у тебя не было мужчин до меня?
– сердито спросил он.

Ему было неприятно, что девочка, влюбившаяся в него, оказалась девственницей. Ответственность, которая теперь легла на его плечи, пугала.

«Вот глупец», - думал он.
– «Как я сразу не догадался? Но что поделать. Все же она хорошая девчонка, и к тому же очень нравится мне. Может,

все еще обойдется».

Посмотрев на часы, я ужаснулась: половина десятого. Наше общежитие закрывалось на вход и выход в десять вечера. Быстро одевшись, мы выбежали на троллейбусную остановку. К счастью, это медлительное транспортное средство вскоре подошло, и через пятнадцать минут я уже стояла в вестибюле своего общежития и прощалась с Володей.

* * *

Карета скорой помощи мчалась к ДК Ленсовета, оглашая улицы и проспекты Петербурга тревожно-заунывным воем сирены. На очередное дежурство Самошина выпала массовая драка, вспыхнувшая между «реперами» и «алисоманами» во время концерта «Алисы» - культовой рок-группы, которой позволено выступать в Питере не больше двух раз в год из-за постоянных беспорядков, учиняемых ее фанатами.

В этот раз драка на концерте была настолько серьезной, что девятерым подросткам, получившим тяжелейшие ранения, срочно требовалась госпитализация.

Приняв одного из пострадавших, Самошин уже было садился в машину, как услышал за спиной знакомый голос:

–  Здравствуйте, Владимир Витальевич! Не знала, что вы еще и на скорой помощи работаете.

Владимир обернулся. Перед ним стояла Леля Вульф и улыбалась, искренне радуясь неожиданной встрече со своим недавним знакомым.

–  А можно мне с вами?
– заговорщически спросила она.

–  Хорошо. Только быстрее залезайте в машину, - не смея отказать дочке профессора, ответил он.

–  Вау!
– воскликнула Леля и забралась на переднее сиденье.

Сдав раненого алисомана дежурным врачам больницы, Самошин произнес:

–  Ну вот и все. Сейчас беднягу будут штопать, а мой рабочий день, слава Богу, закончился.

–  На самом деле я перед вами в долгу, - проникновенно и в тоже время кокетливо глядя Самошину в глаза, произнесла Леля.
– Вы - мой спаситель. Ко мне на этом концерте привязались какие-то гопники, а вы так вовремя оказались рядом.

И она, бесцеремонно обвив своими нежными ручками его шею, поцеловала аспиранта в губы.

–  А может, в кафе какое-нибудь зайдем? Что-то прохладно, - взяв инициативу в свои руки, предложила Леля.

И вновь Самошин не смог ей отказать.

После посещения какого-то попавшегося им на пути кафеюшника Владимир вызвался проводить профессорскую дочку домой.

Догадываясь о скромных заработках аспиранта, Леля поймала машину и, сразу же расплатившись, назвала адрес.

Весь путь до дома они целовались, а когда оказались в подъезде лелиного дома, Самошин, опомнившись, начал спешно прощаться. Но Леля так и не дала Владимиру полностью прийти

в себя.

–  Вы что, не доведете меня до квартиры?

И тут же потащила Самошина наверх.

Между вторым и третьим этажом она заставила его остановиться, снова обвив шею руками и кружа ему голову умопомрачительными поцелуями. Потом слегка подтолкнула к подоконнику. Присела на корточки и, расстегнув молнию на самошинских брюках, извлекла наружу затвердевший член.

Он и опомниться не успел, как его напряженный орган оказался у нее во рту. Ее голова ритмично задвигалась вперед-назад. Через пару минут все закончилось. Леля быстро встала, сплюнула сперму и со словами «звоните в любое время» скрылась за поворотом лестничного пролета.

Звук захлопнувшейся двумя этажами выше двери сумел вывести Самошина из оцепенения.

–  Что же я делаю?
– произнес он вслух и после минутной паузы добавил: - Вот вам и профессорская дочка.

* * *

На следующий день Самошина вызвали в кабинет ректора Первого медицинского. Признаться, он не на шутку испугался: что, если Леля рассказала о вчерашнем отцу? «Да нет, все это глупости, право», - успокаивал он себя и оказался прав.

–  О, проходите, голубчик!
– тут же развеял все его тревожные мысли улыбающийся Вульф.
– Спешу поздравить, у вас прекрасная диссертация вырисовывается. Пишите, будет ваша докторская.

–  Спасибо, Аркадий Генрихович, - не скрывая радости, поспешил поблагодарить Самошин.

–  Но это еще не все, уважаемый Владимир Витальевич. Кстати, как насчет чашечки кофе? Или чего покрепче?! Да, да. Именно коньячку-с. И не вздумайте возражать. Уверяю вас, есть прекрасный повод. Присаживайтесь, голубчик, поудобнее, чтобы случайно не упасть.

С этими словами Вульф достал из шкафа бутылочку «Рэми Мартин» и две хрустальные рюмочки.

–  Что ж, через месяц у вас предзащита, - вытирая капельки пота со своей лысины, начал профессор.

–  Но… - попытался было что-то возразить Само-шин.

–  И никаких «но». У вас все получится. Не сомневайтесь. И добро пожаловать ко мне в институт. Место на кафедре вам обеспечено.

–  Я даже не знаю, как… - снова попытался что-то сказать доцент.

–  Отблагодарите потом, коллега. А теперь… - Вульф наполнил рюмки, - теперь держитесь крепче за стул. После вашей защиты добро пожаловать ко мне в заместители.

Ректор опустошил свою рюмочку, а Самошин так и застыл с коньяком в руках, словно кто-то невидимый нажал на кнопку стоп-кадра. Мог ли он когда-то, приехав из Выборга поступать в медицинский, мечтать о таком карьерном росте? Он сидел, в недоумении уставившись на профессора, и не верил своей удаче.

–  А вы, голубчик, выпейте. Полегчает.

Самошин залпом выпил рюмку, даже не успев толком прочувствовать вкус дорогого французского коньяка.

–  Да, кстати, чуть было не забыл. В субботу жду вас на своей даче в Репино. И не вздумайте не приехать.