Я не Ким Тэхен

Леннон Анастасия

Наши посиделки с Кристофом разбавляли мои серые будни, привнося в них пусть и тусклые, но все же разноцветные мазки. Я с интересом слушал рассказы о его молодости, как он работал на заводе, как познакомился с женой, как они ходили на танцы и какая романтика витала между ними. Моя душа рыдала навзрыд, ведь я никогда не испытаю всей сладости конфетно-букетного периода, да и вообще любые отношения теперь были для меня перечеркнуты тюремной решеткой. Я мог только лишь фантазировать, но эти фантазии делали мне невыносимо больно. Порой хотелось плюнуть на все, дождаться удобного момента и под покровом ночи сбежать из клиники, разыскать Джейн и жить вместе с ней до глубокой старости, чтобы я расчесывал ее седые волосы, а она укрывала мои ноги шерстяным пледом. Нам приходилось бы скрываться, но я был готов ради нашей любви жить ограничениями. Джейн, видимо, была не готова, поэтому молча выписалась и покинула меня навсегда. Ни адреса, ни телефона, ни простого сообщения… Она не оставила после себя ничего — только глубокий нарыв, где корежились от боли

чувства, надежда и истоптанные мечты. Все сгорало, превращаясь в пепел, который оставалось только пустить по ветру, а свежую рану щедро облить спиртом и заклеить пластырем, чтобы не болела.

Месяц тянулся долго, выматывая меня каждый день, но все же плавно подходил к своему завершению. Каждый цикл имеет начало и конец, каким долгим они ни был бы. Все, что когда-то началось, когда-нибудь обязательно закончится. Ничто не вечно под луной, а мне осточертело каждую ночь, полную загробного одиночества, выть на нее, подобно одичавшему зверю, который бросается на людей, лезет на стену и тихо, жалобно скулит. Доктор Харпер сообщил, что послезавтра меня переведут обратно, а через неделю ко мне на встречу приедут Кортни Джексон и Гвен Ли. Услышав до боли в груди знакомые имена, я прочистил внезапно пересохшее горло, почувствовал, как вспотели мои ладони, а сердце забилось настолько быстро, что я инстинктивно положил руку туда, где оно находилось под многочисленными слоями защиты.

— Это значит, что меня скоро заберут отсюда? — спросил я у доктора, который смотрел на меня грустными глазами.

— Да… — Уильям поджал губы, спрятал руки в карманах халата и переступил с ноги на ногу, как нашкодивший школьник. — Но надо искать и хорошие стороны. Ты вылечился, Тэхен, ты полностью здоров. Наш курс лечения принес свои плоды. Теперь ты полноценная личность, и пребывание в корпусе особой тишины закрепило результат.

— Закрепило результат… — я усмехнулся и сел на кровать, взволнованно кусая нижнюю губу. Мне хотелось броситься на Харпера и умолять его не отдавать меня на съедение волкам в форме, но разве я мог? — Док, буду откровенен. Мне чертовски страшно отправляться в тюрьму… Я остался совсем один. Мать не хочет меня видеть, Джейн убежала в свободную и счастливую жизнь. Кто меня будет ждать, защищать? Кто встанет на мою сторону? Я думал, что смогу посмотреть в лицо своим страхам, но я боюсь. Я… я не хочу гнить за решеткой.

— У тебя есть хорошие адвокаты, которые будут биться за тебя до последнего. Может, все образуется, и тебя оправдают, — доктор Харпер положил руку на мое плечо и постарался улыбнуться. — Главное, что ты здоров.

— Главное, что я здоров, — поднимая взгляд на доктора, я выдавил из себя жалкое подобие улыбки и кивнул головой. — Спасибо Вам. Если бы не Вы, я не смог бы стать Ким Тэхеном.

— Я всего лишь делал то, что должен был. Это моя работа, это мой долг. Поверь, я на твоей стороне, и если будет нужно, обязательно дам показания в твою защиту.

— И за это я Вам очень благодарен.

— Отдыхай, Тэхен, и пока ни о чем не думай. Надо верить в лучшее, — с этим словами Уильям похлопал меня по спине, вышел из комнаты и тихо прикрыл за собой дверь.

Верить в лучшее… Всю жизнь я только этим и занимался и в итоге оказался в клинике для душевнобольных, откуда меня скоро переведут в тюрьму. Ну и куда меня эта вера привела?

В одиночестве, которое разрослось до масштабов вселенной, я зарылся под одеяло, закрыл глаза и постарался убедить себя в том, что пока что я в полной безопасности, что меня никто не тронет, что я все еще в своей палате, где мне ничего не грозит. Самообман штука хорошая и временами даже полезная. Мне удалось представить, что я нахожусь в бесконечном космическом пространстве: вокруг раскидывались бескрайние полотна бархатной ночи, политые искрящимся серебром звезд, я плыл среди них и ни о чем не беспокоился. Знакомый женский голос тихо пел мне песню:

Я знаю, это правда, что все благодаря тебе.

И если я все преодолею, то только благодаря тебе,

Но сейчас и даже тогда, если бы нам нужно было начать все сначала,

Мы бы не были уверены в нашей любви…

Это был голос Джейн, и он звучал у меня над самым ухом. Клянусь, это была она! Голос становился все громче и громче, пока оглушающим ударом не лопнул в моем сознании. Отбросив одеяло на пол, я вскочил с кровати и огляделся: на секунду мне показалось, что Джейн была здесь, в моей комнате, я даже слышал нежное звучание гитары, но все оказалось насмешливой выдумкой. Фантазия сыграла со мной злую шутку, и от бессилия я схватил подушку, нещадно раздирая ее на куски. Перья летели во все стороны, превращая палату в невесомое облако, лежа в котором можно раствориться, стать его частью и навсегда забыть о насущных проблемах. Так я и сделал. Когда перья легли мягким ковром на пол, а их малая часть все еще парила в воздухе, я упал на спину, раскинул руки и стал смотреть, как на меня летели белые, нежные комочки. Снежинки… Рождество… Санта, у которого можно попросить все, что угодно, если ты был хорошим мальчиком.

— Дорогой Санта, я не просил у тебя ничего, потому что боялся, что отец отругает меня за письма тебе. Всю жизнь я был хорошим мальчиком и думаю, что могу загадать одно желание, — я понимал, какой бред нес, но мне было, откровенно говоря, плевать. — Пожалуйста, сделай так, чтобы меня оправдали. Это мое право на последнее желание.

Я не хочу в тюрьму, а отец был плохим человеком. Если ты меня слышишь… прошу… спаси меня.

В эту ночь, когда благодаря выпитому снотворному мне удалось уснуть, мне снился дивный сон: я стоял в пустом аэропорту посреди длинной взлетной полосы, щурился от ослепляющих лучей дневного солнца, вдыхал свежий воздух и смотрел вверх, на чистое голубое небо; я слышал, как сзади гудел мотор, я чувствовал, как дрожит земля под моими ногами; звук становился все громче, а вибрации все сильнее, но я продолжал стоять на месте, наслаждаясь свободой; ко мне приближался самолет, который странным образом, не доехав до нужного места, оторвался от земли и взлетел прямо надо мной. Я махал ему обеими руками и что-то радостно кричал, даже начал прыгать. Меня переполняла эйфория, насыщенная неподдельным счастьем. Мне было так хорошо, что я стал смеяться, вертеться по сторонам, пока в итоге не проснулся. Нутро подсказывало мне, что этот сон был хорошим знаком. Сознание шептало, что я должен верить интуиции. Как говорил доктор Харпер? Надо верить в лучшее? Что ж, я буду стараться делать это, даже если на меня наденут наручники и с позором посадят в машину, которая увезет меня в то место, где мне будет суждено провести остаток своих дней. У человека, потерявшего все, остается одна лишь вера — именно она спасает его в минуты страшного отчаяния и безнадежности. Именно за нее надо хвататься. Именно она является тем лучиком света, который может согреть. Сидя на кровати, я потянулся к солнцу, которое сегодня грело особенно сильно. Я даже смог почувствовать кончиками пальцев обжигающее тепло. Захотелось искренне улыбнуться за долгое время, проведенное в этом месте, и я улыбнулся.

Конец POV

========== 240 часов, или Под надежным крылом защиты ==========

Возвращение в то место, где все началось и совсем скоро закончится, должно было обрадовать Тэхена, ведь он наконец-то выбрался из пушистых стен корпуса для тех, кому необходимо было находиться в тишине и покое ради закрепления результата лечения, но едва он ступил в знакомые коридоры, как сердце болезненно сжалось в тугой комок и пропустило пару ударов. Воспоминания огрели его пыльным мешком по голове, заставив на какое-то время потерять ощущение реальности. Доктор Харпер стоял рядом с Тэхеном и не понимал, почему тот отказывается идти дальше и удивленно смотрит остекленевшими глазами куда-то в пустоту. Мужчина испугался, что с сознанием его пациента случилось нечто нехорошее, но потом до него дошла причина резкого изменения его состояния. Заныли совсем свежие, еще не затянувшиеся раны, по оголенным нервам прошлись острые когти беспощадной ностальгии. Тэхен без остатка погрузился в те дни, когда они только познакомились с Джейн, начинали сближаться, узнавали друг друга и открывали израненные души, покалеченные сердца. Джейн стала для Тэхена той необходимой отдушиной. Он растворился в ней без остатка, подарил всего себя и тянулся к ней, как тянется изголодавший по свету завядший цветок к первым лучам весеннего солнца. Пусть их отношения нельзя было назвать полноценными, пусть они не успели сблизиться как мужчина и женщина, сливая тела воедино, но они успели вкусить сладкий плод взаимной любви и хоть немного времени насладиться счастливыми днями, коих было крайне мало.

— Пойдем, Тэхен, тебе нужно вернуться в палату, — как можно мягче попросил доктор Харпер, обеспокоенно вглядываясь в лицо юноши. — Ты как себя чувствуешь?

Тэхен ответил не сразу. Он слышал не своего лечащего врача, а голос Джейн, который звучал у него в голове, ее смех, видел ее улыбку, а затем фантомный женский силуэт показался в просторном и светлом коридоре. В летнем сарафане Джейн пробежала среди пациентов, обернулась, чтобы взглянуть на Тэхена, улыбнулась ему и грациозно растворилась среди людей в пижамах и спортивных одеждах. Бледно-розовая дымка окутала помещение и медленно испарилась, оседая на белые стены, мебель и чистый пол, вымытый совсем недавно. Тэхен моргнул и стал тереть зудящие глаза до тех пор, пока они не покраснели и ему не стало больно.

— Да, док, идемте, — парень кивнул и с грузом на сердце вместе с доктором Харпером направился в свою палату, где ему, он был уверен, будет еще тяжелее.

Пустая комната, хранящая в себе терпкий запах упущенного счастья. Его давление Тэхен ощущал лично: стоило ему войти, как на плечи легли холодные руки свинцового одиночества. Две пустующие кровати, идеально заправленные заботливыми санитарками, на которых не так давно лежали люди, отчаянно влюбленные друг в друга. На полу горели следы бесконечных шагов, которые Тэхен и Джейн делали навстречу своим маленьким, но в то же время таким большим чувствам. Стол, за которым Тэхен писал картины и стихи, шкаф, в котором висела его одежда и одежда Джейн… Все это казалось парню абсурдной иллюзией: именно в такую пустую комнату он пришел сюда однажды и вернулся сюда снова, когда она, как и в первый раз, встретила его равнодушным одиночеством. Как будто ничего и не было — не было мудрого философа Намджуна, влюбленного в себя художника Сокджина, дерзкого и злого Юнги, веселого и никогда не унывающего танцора Хосока, хитрого ловеласа Чимина и наивного малыша Чонгука… не было Джейн, не было самого Тэхена. Парень сел на кровать, оглядывая комнату грустным взглядом — взглядом человека, у которого ничего не было и который потерял все. Сочетание несочетаемого. Оксюморон, который всю жизнь преследовал Тэхена, ступая за ним по пятам.