Я не сулю тебе рая
Шрифт:
— Ваш ответ?
— Золотишко сбережем, справимся сами.
— Все это хорошо, однако необходимо как следует обосновать. Ведь я обязан доложить секретарю обкома. Сегодня же поставлю его в известность. Выкладывайте свои доводы. Итак…
— Я верю в творческие возможности комбината. Пока нам удавалось успешно решать подобные технические задачи.
— Я это знаю.
— Если уж на то пошло, у нас отличные инженеры. Например, Циолковский.
— Случайно он не родственник тому… отцу русской ракеты?
— Нет. Но свою фамилию оправдывает.
— Даже поэт?
— Без поэзии химия не химия.
— Итак, наш Циолковский.
— Наш Каримов, наш Бикчурин, наш Гохберг…
— И, пожалуй, Сызранкин.
— Разумеется… Во время разговора с Уфой необходимо подчеркнуть: на готовой базе новый цех построим за два года вместо четырех и в два раза дешевле. Проект выполним сами.
— Итак, по рукам?
— По рукам.
Разговор перекинулся на сливочное масло — в магазинах, особенно по вечерам, появились очереди.
— Проблема решится дней через пять, — заверил Юрюзанский.
— А с детскими садами? — вдруг подала голос Майя Владимировна. — Помнится, о них и на активе поднимали вопрос.
— Беда с нашими женщинами, — усмехнулся Седов. — Наш город по рождаемости на первом месте в Российской Федерации. Надо признать, строители не поспевают за жизнью.
Люди в машине прикидывали, можно ли построить пять детских садов за счет внутренних резервов комбината. Да еще выяснилось, что город нуждается в филиале института, что торговым организациям нужен холодильник. И еще много о чем говорили они, пока машина медленно шла по улицам спящего города.
Они довезли нас до самого дома. Когда пришла пора прощаться, Юрюзанский как будто вспомнил и о нас.
— Не понимаю я вашего Амантаева, — неожиданно заявил он.
— Что вас в нем смущает? — спросил Седов, протирая запотевшие стекла очков.
— Вот уже третий раз вызывают его в Уфу на предмет выдвижения. И что ж? Человек не соглашается. Отказался от работы в аппарате совнархоза: не приспособлен, говорит, к неподвижному образу жизни. Не стали настаивать, отпустили с богом. Потом предложили пост заместителя министра. Сказал, что не справится; и убедил, между прочим. Позже намечали его директором завода, и снова конфуз — не дал себя уговорить…
— Что же в этом странного? — горячо заступился за Амантаева Седов. — Его позицию легко объяснить. Выходит, человек отлично знает свое призвание, свои возможности. В этом суть дела. Не хочет уходить от живой работы.
— Позвольте, — возразил Юрюзанский. — Вот мы с вами — в аппарате. Что же, по-вашему, эта работа не живая?
Не отвечая, Седов продолжал:
— Многие охотно принимают предложение о любом продвижении по службе. При этом принято считать, что начальство знает, кого оно продвигает. Уметь отказаться от высокого поста, сознавая, что ты на это не годен, удел честнейших людей!
Всю дорогу я присматривался к своим случайным спутникам и думал: вот с такими стариками жить можно. И дружить с ними стоит. Однако почему я так плохо их знаю?
46
Как
Минутой позже она обернулась и улыбнулась: значит, согласна. И велит, конечно, подождать.
По выступлениям ораторов сообразил: где-то проводятся довыборы депутата в Верховный Совет Башкирии, и от собрания требуется, чтобы оно выделило члена участковой комиссии. «О, это живо решат!» — успокаиваю себя. Тем более все ораторы предлагают одну кандидатуру, некую Хисматуллину.
И вот тут слово попросила моя Айбика.
— Я никак не пойму одного, — заговорила она, порядком волнуясь. — Что случилось за ночь? Вчера у нас было такое же собрание, и мы выбрали товарища Сабирова, моего сменщика…
В этом месте председательствующий перебил ее:
— Вчерашнее собрание недействительно.
— Почему? Председатель и секретарь были. Кворум был. Протокол вели.
— Никому не известно, — сказал человек из президиума, — кто выдвинул кандидатуру товарища Сабирова…
— Разве это так важно?
— Все важно в нашем профсоюзном деле.
— Ну что же, тогда должна сознаться: это я выдвигала кандидатуру товарища Сабирова. А вы лучше признайтесь, что его кандидатура кому-то из постройкома не понравилась. Вот где собака зарыта! А разве так уж важно: нравится он кому-либо из постройкома или нет? Сабиров — один из лучших башенников, и я не могу менять свое мнение о нем по заказу. Я буду голосовать за него. И только за Сабирова…
Если бы до этого дня у меня спросили, можно ли совершать подвиги на собраниях, я бы, пожалуй, сказал: это немыслимо. А вот оказывается, что и на собрании можно проявить мужество.
— Если бы ты знал, как трудно мне было выступать против прораба и постройкома! — созналась Айбика после собрания. — Я ведь страшная трусиха.
— Красиво выступила! — искренне похвалил я ее. — Смело.
— Знаешь что: если бы тебя не было в зале, я, может быть, и не осмелилась идти наперекор, просто духу не хватило бы…
Ну и наивная! При чем тут я? Я сам, например, никогда бы не рискнул пойти против своего собрания или, допустим, против цехового начальства, если бы оно гнуло одну линию. Я бы, пожалуй, считал: руководству виднее и пусть поэтому сами ломают голову.
47
Возле трамвая мы лицом к лицу столкнулись с Валентином. Он, очевидно, поджидал Айбику. И никак не предполагал, что она появится со мной. И совсем расстроился, когда узнал, что у нас билеты в театр.