Я не сулю тебе рая
Шрифт:
— Ну, как хочешь. Сама не маленькая. Чего, в самом деле, я влез в эту историю? Больше всех мне нужно, что ли?
И начинаю озираться, будто ищу, куда бы мне пойти. Тут она и говорит мне:
— А ты не такой, как все…
Чего-то, вижу, шевельнулось в ее сердце.
— Не ты одна об этом говоришь, — отвечаю небрежно. По собственному опыту знаю: девчонки не любят нежных разговорчиков.
— Что же мне делать? — спрашивает она. — Ну, посоветуй.
— Хочешь работать, держи курс на комсомольский комитет, — говорю строго. — Сама должна соображать.
— Не
— Тогда обратись в отдел кадров.
— А примут?
— Откуда я знаю…
В самом деле, откуда мне знать, о чем думают в это время работники отдела кадров? Может, как раз ломают себе голову над вопросом, принять меня на комбинат или отказать? Девчонка окончательно расстроилась.
— Попытайся, во всяком случае, стоит, — добавляю я.
Молчим.
— Знаешь, почему я тут в городе оказалась? — неожиданно спрашивает она. — Ни за что не отгадаешь!
— Я и не пытаюсь отгадывать.
Если бы я проявил интерес, она, будьте уверены, ни за что не стала бы рассказывать. Таковы, к сожалению, все девчонки. А когда не хочешь слушать, у них душа нараспашку.
— Вот как это случилось, — говорит она решительным тоном. — Влюбилась в одного парня. Там, в деревне… Ну, как только объяснились, тут же договорились сбежать. Конечно, решили уехать на комбинат. А комбинатом увлек наш учитель, химик. Очень уж он расхваливал его. Говорил и про разные продукции и про сказочные перспективы города. А потом у него — у Даута, а не у химика — решимости не хватило. Струсил и остался в деревне. А я вот решилась. Видишь ли, мне никак нельзя отступать. Правда ведь, отступать очень мерзко?
Бывают же такие наивные существа! Ну, какую романтику можно найти возле химии? Умора!
— Сколько же тебе лет? — начинаю я расспрашивать, снова испытывая к ней жалость.
— Семнадцать, — шепчет она, хотя возле нас никого нет, и умоляюще добавляет: — Но это строго между нами! Я ложную справку из сельского Совета взяла, там у меня подружка, она один год мне прибавила. Только не подведи. Поклянись!
— Чего ради мне тебя подводить? — говорю ей. — Иди в отдел кадров, обеденный перерыв уже кончился. Сытые всегда добрые, мне об этом один военный говорил. Он у нас во дворе живет.
Она быстренько поднимает свои фанерные чемоданы и отправляется в отдел кадров, даже не попрощавшись, не говоря уже о благодарности, — так заторопилась!
Я не догадался спросить, как ее зовут. И где искать ее, девчонку с роскошными косами.
6
В нос бьет резкий запах нашатырного спирта. «К счастью, человеческое обоняние никудышное, многого оно не улавливает, — философствую я, важно шагая вдоль длинного забора. — Между тем самая обыкновенная дворняжка, как об этом говорят ученые, разбирает до полутора тысяч запахов».
В кармане брюк бумажка: «В распоряжение начальника цеха». Хромая женщина из отдела кадров не скрыла своего расположения ко мне: «Старайтесь устроиться помощником оператора.
Я не знаю, о чем Амантаев говорил с начальником отдела кадров, художественно ли меня описывал или кое-что пригладил для пользы дела, но в отделе, куда я пришел попозже, со мной обошлись по-божески. Первый день ушел на оформление, на всякие анкеты и фотографирование, зато в результате из меня получился полноправный карбамидчик.
«Нашатырный воняет потому, что дождь моросит», — догадываюсь я.
Майское небо осыпает меня легкой водяной пылью, точно парикмахер одеколоном. Под этим туманным дождичком нельзя промокнуть и прятаться не надо — благодать!
Волшебное утро настраивает на лирический лад… Где-то я читал, что даже артисты в хорошую погоду играют лучше, чем в плохую. И это, конечно, верно.
Вот и цель моего похода…
То ли я подгадал к часу «пик», то ли здесь всегда такое столпотворение, не знаю. Но я не рискнул с ходу перейти на ту сторону, к проходной, пока не поредеет машинный поток. Колонна проносится за колонной… Вижу, что не переждешь. Решил перебежать через дорогу — была не была!
И чуть не угодил под самосвал. Он неожиданно вылетел из-за поворота, я еле успел отпрыгнуть назад, но не рассчитал, и тут, у обочины дороги, меня чуть не сбил встречный автобус. Если бы в этот миг не появился ангел-хранитель и не оттащил меня за шиворот, от меня осталось бы одно воспоминание. Это факт.
— Тебе что, жить надоело?
Оглядываюсь на спасителя и вижу — стоит какой-то кавказский тип, улыбается. Одним словом, невысокий худощавый паренек. И возле него глазастая красавица, рослая и дородная. Стоит как памятник, даже пальчиком не шевельнет. До чего важные бывают женщины!
— Слушай, тебе говорят! — шумит чернобровый паренек и хохочет во все горло. Неужели не понимает, что мне сейчас не до смеха? А он никак уняться не может.
— Спасибо, — выдавливаю я, догадываясь, что он-то и есть мой ангел-хранитель.
— Не меня благодари, а мою жену, Лирочку. Это она тебя вытянула на тротуар. Чужой заслуги мне не приписывай.
— И ей спасибо, — говорю, немного приободрившись.
Таким образом я засвидетельствовал свое почтение как полагается, а она даже глазом не моргнула. Стоит себе и молча изучает меня, точно раскаивается: «И зачем только я вытащила тебя, такого лопуха?»
Не люблю, когда сквозь меня смотрят. Просто не привык.
«Глаза — будь здоров! — тут же восхитился я. — Светло-зеленые, точно хвойная вода! У кошек такие бывают. У диких!»
Они, видно, муж и жена, дождавшись просвета в машинном потоке, перешли дорогу, и я решил последовать их примеру.
Дотошный вахтер долго вертел в руках мой новенький пропуск.
— Пройдешь вон до той высокой трубы, никуда не сворачивай, — охотно пояснил он. — И как только дойдешь до нее, слева увидишь заброшенное здание, вроде элеватора. Старое воронье гнездо!.. Это и будет цех карбамида…